- Корай-паша! - обратился он к своему слуге.
- Слушаю, мой господин.
- Пишите приказ! И пусть завтра все готовятся к казни!
Он поднялся с места, и чтобы скрыть наворачивающиеся на глаза слёзы, быстрым шагом направился к окну. Встав спиной ко всем находившимся, скрестив по привычке руки, он вновь обратил свой взор к проливу, дав понять, что не желает больше никого видеть в своих покоях. Все поспешили удалиться. Последним выходил Корай-паша, плотно закрыв за собой тяжёлые двери.
Султан вновь остался один на один со своими мыслями. Правильно ли он поступил? Тут же успокаивал себя, изменившись в лице, с которого уходила жалкая задумчивая улыбка, уступая место строгому уверенному взгляду:
- Я – султан, правитель Османской империи. Я не могу поступить иначе. Как бы не болело моё сердце, моя страна превыше всего. Она предала меня, а, значит, предала и народ. Поэтому она должна умереть, ибо предателям не место на этой земле!
… В это же время далеко от роскошных покоев султана на холодном каменном полу темницы, закованная в цепи, сидела та самая наложница, о которой не мог забыть повелитель. Она и не подозревала, что её судьба была уже решена. И эта луна, на которую любовалась она в маленькое отверстие темницы, мало похожее на окно, светила ей в последний раз.
Мысли её были далеко отсюда. Айнур, как звали наложницу, вспоминала свою прошлую счастливую жизнь, ту жизнь, когда она была просто Анной.
… - Согласна ли ты, раба божья Анна, взять в супруги раба божьего Елисея и быть с ним вместе и в горе, и в радости…- эхом для неё звучали слова священника в маленькой церквушке на краю деревни.
Она смотрела на того единственного, кому давно уже отдала своё сердце. Он тоже не сводил с неё глаз.
С нетерпением ждала она этого дня, долгими вечерами с подружками вышивая себе приданное. И всё ещё не могла поверить, что он наступил.
Все близкие и родные были рядом. Отец ласково обнимал за плечи мать, плачущую от радости и гордости за свою старшую дочь. Младшая сестрёнка улыбалась, еле сдерживая себя, чтобы не подбежать и заключить в объятья свою любимую сестру. Двое младших братьев сидели, насупившись, видно, обижаясь, что сегодня всё внимание досталось не им.
Душа её пела, а она улыбалась той беззаботной и по-детски наивной улыбкой, которая заражала всех хорошим настроением.
… Вдруг входная дверь заскрипела, и одно слово, брошенное с отчаянным криком соседским мальчишкой, нарушило все её мечты, перечеркнув не только этот счастливый день, но и всю её жизнь.
- Татары!!!
Дальше было, как в тумане…. В глазах помутнело, всё расплывалось кругом. Через секунду церковь наполнилась людьми, страшными людьми в чёрных плащах и высоких, лохматых, закрывающих пол-лица шапках, с шашками в руках и луками за спиной… Они кричали не человеческим голосом, скорее, он был похож на звериный рык. Как и сами незваные гости мало походили на людей…. Как шакалы, они рыскали повсюду и, не давая людям опомниться, направо и налево махали своими шашками так, что вскоре весь пол в церкви был залит кровью ничем не повинных людей…. А на светлых деревянных стенах повсюду были ярко-красные брызги….
- Мама! – только и успела крикнуть Анна перед тем, как один из татар, подлетев к её матери, прямо с ходу вонзил в неё свою шашку, пронзив насквозь. Мама захрипела и упала без чувств, пополняя кровавое море на полу.
- Нет!!! Мама!!! – вырываясь из рук подхвативших её татар, кричала Анна.
Потом был отец… Звери эти не пощадили даже маленьких братьев и сестру, заколов их прямо на глазах Анны…
- Нет! Нет! – уже охрипшим голосом полушёпотом молила она, - Не трогайте их!!! Пощадите!!! Молю!!! Папа!!! Сестрёнка!!!! Братишки!!! – Силы её были на исходе. Ноги подкосились. Татары уже волочили её по земле, не обращая никакого внимания на крики и мольбы…
Её вывели из церкви, которая напоминала поле после битвы…. Последний, кого она видела, был Елисей, так и не успевший стать её супругом. Он, как истинно русский богатырь, до конца боровшийся с татарами, раскидывал их направо и налево…. Но силы были неравны…. И вот один, подкравшись, словно трус, напал сзади, пронзив богатыря в самое сердце…
- Анна! – было его последнее слово.
В этот миг Анна его будто услышала, подняла голову с растрёпанными забрызганными кровью волосами, и выдавила из последних сил:
- Елисей!!!
Голова её, снова отяжелев, упала на грудь.
Через несколько минут всё было кончено. Не пощадив ни женщин, ни детей, татары, забрав с собой пятерых девушек, и довольные своей добычей, запрыгнули на коней и умчались прочь.
Повсюду стоял дым от огня догорающих домов, валялись трупы их бывших хозяев. И только крики одичавших ворон нарушали тишину превратившейся для многих в последнее пристанище деревни. Они стаей летали высоко в небе, предвкушая радость предстоящего пира.
… Слёзы наворачивались на глазах, сухой твёрдый комок подступил к горлу, затрудняя дыхание, как только Анна вспомнила последний взгляд мамы. Взгляд, обращённый к ней, взгляд, просивший о помощи…
Грустные её мысли нарушил звук ключа в дверном замке. Тяжёлая железная дверь со скрипом отворилась, и на пороге показался стражник с деревянной миской в руке.
- На, вот поешь! - сказал он ей на османском с нотами жалости в голосе. - Слышал, завтра тебя казнят…
Анна ещё плохо знала язык, но эти слова она поняла.
Она почувствовала облегчение. Смерти она не боялась. Куда хуже смерти была её жизнь наложницы в гареме султана. Предстоящая казнь была единственным избавлением от этого ада, которым считала она свою жизнь.
Не притронувшись к еде, она отодвинула в сторону миску, стоявшую на полу, чем вызвала явное не довольствие стражника.
- Гордая! Но ничего, завтра устремят твою прыть, - шаркая ногами, подошёл он к двери, оставляя пленницу один на один со своими грустными мыслями.
Анна обняла себя руками, положила голову на локти и устремила свой взгляд на маленькое окно, из которого был виден край луны, единственной, кому она могла открыть душу в эту последнюю её ночь.
Татары её продали османам – купцам, прибывшим на русскую землю со своими товарами. Те же, в свою очередь, увидев в ней первозданную красоту и непреклонность, что является отличным сочетанием, привлекающим мужчин, привезли её в Константинополь и продали в султанский гарем, выручив за неё не малую сумму.
И вот спустя несколько месяцев после трагедии в жизни Анны, для неё началась новая жизнь, началась с нового имени. Уже не было Анны - была Айнур-джарийе. Самая непослушная, самая неприступная из наложниц.
Сложнее всего ей давался османский язык, который она ненавидела и отказывалась изучать, чем вызывала гнев Небахат-калфы – смотрительницы за наложницами. Несколько раз Айнур была наказана, но это не становилось для неё уроком. И в следующий раз она, ослушавшись и не подчинившись, вновь получала удары плетьми.
Жизнь в гареме осложняли ещё и завистницы, которые являются самыми опасными врагами, плетущими коварные интриги против соперниц. А именно соперницу, причём сильную, увидела в Айнур-джарийе любимая фаворитка султана - Мерием-гёзде, самая яркая красавица в гареме, с внешностью ангела и сердцем Шайтана.
Сразу она невзлюбила новую наложницу, только окинув её взглядом. Именно такие девушки были во вкусе султана - это Мерием-гёзде поняла сразу: высокая, статная, с пышными формами, которыми не могла похвастаться она, в то же время с ангельским личиком, желание дотронуться до которого вызывали две маленькие ямочки по уголкам губ. С белой копной волос, блеск и красоту которых не скрывала даже надетая на неё паранджа, стояла Айнур перед Мерием-гёзде в шёлковом голубом платье в пол с осанкой скорее Валиде, чем простой джарийе, чем ещё больше вызывала её гнев и не довольствие. И целью Мерием стало избавиться от соперницы как можно быстрее, пока султан ничего не подозревал о её существовании.