— Это не просьба, — уточнил Истопник из–под маски мертвяка. — Это деловое предложение. Вы мне мальчишку, я вам всем помилование.
Очередной удар по самолюбию не достиг цели. Генерал лишь пожал плечами.
— Зачем тебе этот слизняк? — спросил без интереса. — Он не имеет никакой ценности.
— Об этом предоставь судить мне самому, — возразил Истопник. — Я же не спрашиваю, зачем ты явился в мой город.
— Ты знаешь, в чем его обвиняют?
— Глупости. Мальчишка закодированный, он не способен к сопротивлению.
— Он государственный преступник. Если его отпущу, как объясню командованию?
— Не блажи, генерал. Я не торгуюсь. Десять секунд на размышление, и я взорву эту чертову мельницу.
— Пожалуйста, — забормотал Зашибалов. — Господин генерал, прошу вас! Этот человек безумен, вы же видите. Он сделает, что говорит. Отпустите щенка. Завтра его опять поймаем.
— Зиновий! — Истопник посмотрел на него озадаченно. — Неужто так боишься подохнуть?
— Конечно, боюсь. Не вижу в этом ничего зазорного. Ты не боишься, потому что на самом деле давно умер. А я живой. У меня в Штатах две жены и трое детей. Как их бросить?
— Ты же бесплодный, Зиновий, — еще больше удивился Истопник. — Откуда дети?
— Какое это имеет значение? Они есть, и я несу за них ответственность. Для тебя это дико звучит, ты никогда не бывал в цивилизованных странах. Там принято заботиться о своем потомстве.
— Чудны дела твои, Господи, — произнес Истопник и обернулся к Анупряку–оглы. — Десять секунд истекли. Дайте ответ, генерал. Пожалейте Зиновия, он сейчас заплачет. Такого преданного пса вы больше не сыщете.
— Чистая правда, — торжественно подтвердил Зиновий Германович. — Господин генерал, умоляю. Сегодня же приведу десять других Климовых. Они будут ничуть не хуже, и все как один — враги свободного мира.
— Не врешь?
— Как можно, ваше превосходительство? Плюс — с меня в подарок десять «матрешек».
— «Матрешки» зачем? Их вон здесь сколько. Захочу — всех возьму без твоего подарка.
— Мои особенные, герр генерал. Разнузданные. Вы таких еще не пробовали.
— Где их прячешь?
— Их подращивают. По новой методике господина Брауна из Филадельфии. В некотором роде опытные экземпляры. Не пожалеете, герр генерал.
Истопник потерял терпение и медленно начал поднимать правую руку. Секрет воздействия маски мертвяка состоял в том, что рискнувший примерить ее на себя делал это с открытой душой и не испытывая никаких сомнений Истопник их не испытывал и в своем обычном облике. Ступив один раз на тропу войны, он больше с нее не сворачивал и спокойно жил приговоренным. Его ничуть не волновало, куда он сам попадет после крохотного ядерного взрыва — в ад или в рай. Главное — психологический эффект. Жители Раздольска его боготворили, но это ничего не значило. Оболваненных, их с места не сдвинешь, хоть кол на голове теши. Зато превращенный в легенду он потянет их за собой, собьет в колонну и бросит на Москву. Их всех перебьют по дороге, но это тоже второстепенный фактор. С чего–то надо начинать борьбу, разумнее всего начинать ее с собственной героической гибели.
Зашибалов истошно взвизгнул, скакнул козликом и повис у него на руке. Анупряк–оглы, будто просветленный, поспешно произнес:
— Хорошо, хорошо, не торопись… Пойдем поглядим, что за диковинное существо, из–за которого ты готов на такие издержки.
— Пойдем, — согласился Истопник, не радуясь полученной отсрочке. — Только не хитри, генерал. Ультиматум действует до первых петухов.
В пыточной комнате они застали чудную сцену. Отключенный от «Уникума» Митя Климов резался в карты с двумя талибами–миротворцами. Все трое так увлеклись игрой, что не сразу заметили генерала со свитой. Голубоглазый худенький руссиянчик показался Анупряку–оглы чем–то вроде козявки, спрыгнувшей с гнилого древесного листа. Он обрадовался возможности разрядить скопившуюся в сердце злобу.
— Нарушение воинской дисциплины! — рявкнул с порога, уже грея в ладони рукоятку пневмопушки. — Четвертая континентальная поправка. Расстрел на месте.
Ахмет и Ахмат, только что удачно сбросившие по взятке, ухватились за собственные «шмайсеры», но это было все, что они успели сделать. Сверкнули две голубые вспышки, и в туловищах того и другого образовались отверстия размером с чайное блюдце. Из дыр с обугленными краями на пол посыпались зеленовато–бурые кишки и хлынула черная кровь.
— Так–то, голубчики, — услышали они напоследок напутствие генерала. — Будете знать, как самовольничать.
Расправа, принесшая удовлетворение военачальнику, никого особенно не смутила. Ничем не примечательный, рутинный эпизод. Тем более что все очевидцы, в том числе и Митя Климов, съежившийся на стуле до размеров чесночной головки, понимали, что Анупряк–оглы поступил по справедливости. Его бойцы не только нарушили четвертую поправку (смертная казнь за неповиновение), но и переступили еще одну строжайшую инструкцию, гласившую, что обоюдовыгодный контакт с государственным преступником возможен лишь в присутствии члена миротворческой администрации. Обуянные алчностью талибы зашли слишком далеко, что подтвердит или опровергнет служебное расследование. Если комиссия признает, что бойцы действовали в рамках провокационного эксперимента, они будут реабилитированы и их семьи получат соответствующую компенсацию.