— Какую боль? Физическую? — допытывался Митя.
Не получил ответа.
Он не спросил, почему она обозвала его уродом. Это как раз ясно. Норма — это мутация, вочеловечение — отклонение от нормы, другими словами уродство. Конечно, не ей упрекать. Но… женская логика…
В березовом перелеске Митя загляделся на низкие предвечерние облака, вьющиеся по небу, будто стая диковинных птиц с гигантским размахом крыл, — загляделся и не заметил, как Даша, идущая впереди, исчезла, словно провалилась под землю, что и оказалось. Обнаружив, что ее нет, Митя тихонько позвал:
— Дашка, Дашка, ты где?
Из–под земли глухо отозвалось: «Митя, я здесь», — и наконец он различил узкую, как ранка, трещинку на земной коре. Девушка угодила в ловушку, приготовленную для крупного зверя. Так он подумал, но когда подполз к краю и свесил голову вниз, увидел: что–то не так. Яма чересчур глубокая, как колодец, с гладкими, словно отполированными краями, сходившимися конусом вверх. Далеко внизу бледной точкой светилась Дашина голова. Если это западня, то какая–то особенная и вряд ли оборудованная человеком. Конус и полировка стен — вот что смущало. Возможно, такая воронка могла образоваться при взрыве пневматической мины, какие миротворцы использовали, выкуривая туземцев из пещер. Что–то Митя где–то слышал об этом, но точно не помнил. Да это было сейчас и не важно. Надо поскорее вызволить «матрешку».
— Эй, Даша, — окликнул он. — Ты целая? Руки, ноги не поломала?
— Все хорошо, — услышал из земной толщи. — Вытащи меня, Митя, тут что–то плохое бродит.
Он не стал вдумываться в ее слова. Кто там мог бродить в глубине, чушь какая–то. Уже прикинул, что бечевка, которая в ранце, не годится, чтобы вытащить «матрешку». Лучше срубить подходящую тонкую березку и опустить в яму. Поднялся на ноги, обернулся — и увидел перед собой в двух шагах здоровущего медведя. Хозяин тайги укоризненно покрутил башкой, похоже, осуждая его, Митю, за легкомыслие. Митя не удивился, что тот подкрался неслышно, медведь — великий охотник, но поразился, что, кажется, улавливает мысли и намерения зверя. Мысли плохие.
— Значит, на людишек ямку нарыл, — не сказал, а подумал Митя. — Но зачем? Ты же не людоед.
— Для порядка, — ответил медведь, — чтобы совместить границы бытия.
Почудился или нет Мите этот разговор, но когда он полез за топором, медведь протянул лапу и толкнул его в грудь. Несильно, но точно. И с той же укоряющей усмешкой. Митя кувырнулся в яму и на лету успел подумать, что раздавит «матрешку», если… Но Даша посторонилась, и Митя аккуратно приземлился на корточки, потом шмякнулся задом, да так, что в затылке хрустнуло.
— Ой, — сказала Даша. — Вот и ты, любимый.
— Да, я, — с достоинством отозвался Митя. — Ну, покажи, кто тут бродит?
— Сам услышишь… Зачем ты это сделал? Как мы теперь выберемся?
— Сделал и сделал. Соскучился…
На дне ямы свалка древесного мусора, смягчившего удар. Размером она по низу — метра три в диаметре, не тесно, просторно. И действительно, такое ощущение, будто рядом кто–то дышит. Митя обследовал стены, простучал глину, слепившуюся в камень, костяшками пальцев. В некоторых местах звук замирал, в других чуть прозванивал. Там явно были полости, и именно там кто–то копошился, попискивая и сопя.
— Что, что? — торопила Даша.
— Не блажи, кроты ходы роют, что еще?
Сам обеспокоился не на шутку. Кто из руссиян не слышал об ужасных существах, их называли землеройками, пожирателях мертвечины, разорителях кладбищ. О них писали в газетах, пугали ими непослушных детей, но в натуре их никто не видел. Если землеройки существовали на самом деле и если воронка ихняя, то им с Дашей недолго осталось мучиться. В голову пришла бредовая мысль: а что если медведь и землеройки действуют заодно? Медведь сверху поставляет пропитание, а землеройки что–то отдают взамен.
Даша прижалась к нему, мелко дрожала.
— Митенька, ну зачем ты прыгнул? Ну, пожалуйста, скажи?
— Поскользнулся.
— И что с нами теперь будет?
— Ничего. Как–нибудь выберемся.
— Охотники придут, да?
— Может, они, может, кто другой… Не волнуйся. Помнишь, как старики говорили: еще не вечер.
— Ага, говорили. Среди ночи. Скажи лучше правду, Митенька, нам крышка?
— До этого далеко, — авторитетно соврал Митя. — Но если даже так, чего особенно трепетать. Не деньги отнимут, всего лишь жизнь.
На эти слова Даша ответила значительно позже, когда, после неудачных попыток прорубить топором ступеньки в
наклонной стене, они лежали, обнявшись, на сырой глине, пытаясь уснуть.