Сальваторе на мгновение даже почувствовал, как у него свело скулы — так обычно бывает, когда ты берёшь в рот что-то очень кислое: что им с Еленой хорошо друг с другом, думали только окружающие и она сама, и Стефану с каждым днём было всё труднее поддерживать эту красивую картинку и жить двойной жизнью. Было мерзко и до боли обидно осознавать, что все считают тебя счастливым человеком, а на самом деле всё абсолютно наоборот, но поделиться этим было не с кем, кроме, разве что, старшей сестры Ребекки, которая, впрочем, в его жизнь старалась не вмешиваться. Он так хотел освободиться от этой бесконечной фальши, жить своими истинными чувствами… Но свободой для него было не отпустить Елену и забыть обо всём, а вести себя с ней, уже не сдерживая свою ненависть.
Аларик замолчал, сделал глубокий вздох и в какой-то момент опустил глаза, но уже через мгновение снова поднял полный злобы, строгости и решимости взгляд на Сальваторе, отчего у того внутри похолодело: он понял, что Гилберт, возможно, о чём-то узнал.
— Я доверил тебе самое дорогое, что у меня есть, Стефан, — мою племянницу. И я не позволю тебе причинять ей боль.
Когда он произнёс эти слова, сердце у Стефана пропустило несколько ударов, но это состояние оцепенения быстро сменилось окончательным осознанием того, что ситуация начала выходить из-под контроля, а внутренний холод уже через несколько секунд стал огнём ненависти: никто не мог рассказать Аларику о произошедшем, кроме Елены.
— Я видел тот синяк на пояснице у Елены, Стефан, — сказал Рик. — И я знаю, из-за чего он появился.
Сальваторе опустил взгляд, то ли стараясь изобразить стыд и искреннее раскаяние, то ли в спешке пытаясь обдумать, что сказать дяде Елены, чтобы предотвратить возможные последствия этого разговора, которые не сулили ему ничего хорошего.
— Я тебе не нянька и не отец, чтобы читать нотации, да и ты уже взрослый для этого, ты не находишь? Но я очень надеюсь, что ты всё же понимаешь, что… Это как минимум не по-мужски.
Стефан поднял взгляд на мужчину.
«Спокойно», — твердил себе он. «Только не сорвись на него».
— И что мне придётся принять меры, если это будет продолжаться. Я думаю, не секрет, что, приехав к племяннице в гости, я ожидал увидеть совершенно не следы от побоев на её теле.
— Аларик, — выдохнув, перебил Стефан. — Боже мой…
Он провёл ладонями по лицу.
— За то, что я натворил месяц назад, я буду винить себя, наверное, всю свою жизнь. Я сам не понимаю, что произошло… Как будто бы я — это был не я.
Сальваторе сразу признался в своём проступке, не стал отнекиваться или пытаться защититься, и этим несколько усыпил бдительность Рика: тот не ожидал такого поведения и немного удивился искренности с его стороны, хотя всегда очень хорошо относился к нему. Возможно, именно поэтому разговор продолжился в более-менее спокойном русле.
— Вы даже представить себе не можете, что для меня значит Елена, — прошептал Стефан, взглянув на Аларика. — Когда я увидел её следующим утром, я готов был валяться у неё в ногах, только чтобы она меня простила.
— Лучше следить за своими действиями вместо того, чтобы потом вымаливать прощение, как считаешь? — нахмурившись, проговорил Рик.
— Согласен, — кивнул Стефан. — Аларик, в этой жизни ошибается каждый, никто из нас не безгрешен. Я не пытаюсь сейчас оправдаться, нет. Я просто хочу сказать, что та безумная ночь… Она заставила меня о многом задуматься и научиться ценить то, что я имею. С тех пор я не притрагивался к спиртному и не собираюсь, если не верите — можете спросить у Елены. Наверное, я не заслуживаю этого… — произнёс он, покачав головой. — Но она простила меня. И, клянусь, я лучше сдохну, чем причиню боль ей снова.
Стефан держался из последних сил и ни одним своим жестом, ни одним словом старался не выдать истинного отношения к этой девушке, хотя единственное, чего он хотел сейчас, — это со всей силы впечатать её в стену.
Гилберт слушал его, и слова Стефана звучали с таким сожалением, так неподдельно, что и ему самому хотелось верить во всё то, о чём он говорил. Но ярость из-за того, что сделал Сальваторе, не отпускала его, поэтому он не мог, как Елена, довериться ему окончательно.
— Ты же понимаешь, что пока это всё не более чем красивые слова, и они — ничто по сравнению с одним-единственным поступком. Я не собираюсь обсуждать эту тему, это противно для меня, — с отвращением сказал Рик, посмотрев куда-то в сторону. — Просто запомни одно: за неё я перегрызу глотку любому, — он снова перевёл взгляд на парня, и в этот момент Аларик напомнил ему какого-то зверя, который действительно в любой момент был готов наброситься на него. — И пока первый на очереди, по всей видимости, ты.
Стефану не было страшно: ни Аларик, ни Елена не знали даже самой малой доли правды, которую он скрывал. И в этом была его сила.
Сальваторе глубоко вдохнул, чтобы хотя бы немного успокоить нестерпимое жжение в горле.
— Я уже много раз просил прощения у Елены и сейчас хочу попросить его у Вас. Я знаю, что после произошедшего Вам трудно верить мне, но я обещаю: такого больше не повторится.
— Я надеюсь, — коротко ответил Аларик. — В противном случае, поверь мне, ты об этом пожалеешь.
С этим словами, больше ни разу не посмотрев в сторону парня, он вышел из-за стола и куда-то ушёл.
Сальваторе налил себе в стакан холодной воды и залпом выпил её, чтобы немного остыть и в этот день не показать Аларику своих истинных эмоций. Однако взбесил его даже не разговор с ним, а тот факт, что Елена обо всём рассказала ему.
«Безмозглая дура, ты даже не представляешь, что ты наделала… Ну ничего, я тебе покажу, как чесать языком, сука!»
Стефан хотел дождаться, пока Елена вернётся: ему было уже плевать на свидетеля в лице Аларика, и он горел только одним желанием — выплеснуть на неё всю свою злобу и ненависть, сделать ей ещё больнее, чем в ту ночь, вновь увидеть слёзы у неё на глазах. Но Сальваторе позвонили с работы и стало ясно, что в выходной день ему придётся выехать в офис: появились какие-то проблемы с отчётностью, что повлекло за собой конфликт с клиентом. Стефану пришлось уехать, но за то время, что он провёл на работе — ему пришлось пробыть там почти весь день — его ярость не только не утихла — даже усилилась. Последние часы он с трудом сдерживался, чтобы не заорать на сотрудников и клиентов и не послать всё к чертям, и ждал того момента, когда он сможет вернуться домой.
Елена готовила обед, ожидая возвращения мужа, Рик дремал в гостевой на диване перед телевизором. Стефан и Энзо, к удивлению Елены, оказались правы: со временем она начала привыкать к присутствию в доме двух посторонних людей, потому что Тайлер и Энзо вели себя до такой степени тихо, что она нечасто замечала их, а порой и вовсе забывала, что рядом с ней два охранника.
Услышав, как кто-то открыл входную дверь, Елена пошла в гостиную, чтобы встретить Стефана. Однако его внешний вид сразу дал ей понять: грядёт что-то страшное. Сальваторе был мрачнее тучи, смотрел на неё исподлобья, его зубы были стиснуты, а сам он тяжело дышал и покраснел. Он с шумом захлопнул дверь, небрежно снял пальто и кинул его на ближайшее кресло, хотя обычно верхнюю одежду вешал на напольную вешалку.
— А я как раз тебя ждала, — с робкой улыбкой произнесла Елена, надеясь, что его ярость всё же пойдёт на спад.
— Я тоже ждал, — усмехнулся Сальваторе, приблизился к девушке и так быстро и с невероятной силой схватил её за шиворот, что она лишь успела крикнуть. — Чтобы узнать, совсем у тебя нет мозгов, или ещё есть надежда, — со злостью выплюнул он.
— Стеф! — крикнула Елена. — Что…
Стефан одним движением выпихнул её перед собой и крепко схватил за плечи, с силой тряханув.
— Что случилось? — со страхом пролепетала она, когда он посмотрел ей в глаза.