— Все туристы в восторге. Для них это часто в новинку: в США сейчас не так просто встретить здания шестнадцатого века.
За разговорами Стефан и Елена сами не заметили, как дошли до нужного кабинета.
— Вот кабинет ЭКГ, постучитесь, там очередей обычно не бывает, — посоветовала Елена.
— Большое спасибо, э… — Стефан многозначительно улыбнулся, дав своей новой знакомой понять, что он был бы не против узнать ее имя.
— Елена, — улыбнулась она.
— Очень приятно, я — Стефан, — ответил парень. — Еще раз спасибо, Елена.
— Не болейте, — отозвалась Гилберт. — И чтобы больше по этой причине здесь не появлялись! — шутливо наказала она, подняв в верх указательный палец.
— Так точно! — парень откозырял, как военный, и на этом они распрощались.
По состоянию здоровья Стефан возвращался в госпиталь еще несколько раз и почти всегда встречал там Елену: оказалось, что она проходила в этом госпитале практику — как раз в кардиологическом отделении. Ей было всего двадцать два года, и добродушный веселый паренек с такими светлыми зелеными глазами быстро вскружил ей голову. Он видел это в ее смущённом взгляде, который она старательно отводила, и не мог не признаться себе в том, что ему нравится это. Все разрушилось в одно мгновение, когда Стефан на бейдже молодого врача фамилию, от которой по телу мгновенно расходилась дрожь: Гилберт. Ему понадобилось еще некоторое время для того, чтобы убедиться во всем, и, когда он понял, что это правда, что в то солнечное утро он столкнулся с девушкой, которую так долго искал и которую, даже ни разу не видев, возненавидел всем сердцем, перед Стефаном встал выбор: забыть о былом, простить и отпустить прошлое, попытаться осознать, что девчонка не виновата в трагедии, которая произошла в его семье, и стать счастливым, дать волю только начавшему зарождаться чувству, или наконец утолить жажду мести, которая съедала его душу все эти годы, и поддаться ненависти. Стефан выбрал второе.
Это могло быть любовью. Сильной, искренней, нежной. Ведь в глубине души и сам Стефан чувствовал, что его зацепила эта скромная девчонка с глазами цвета молочного шоколада, что он был бы не против узнать ее поближе и, подобно тому, как она рассказывала ему городские легенды Сент-Огастина и показывала самые живописные места родного города, показать ей Нью-Йорк. Когда Стефану открылась правда, сначала наступил испуг: он никогда не мог подумать, что встретится с человеком, которого искал долгие годы, в таких обстоятельствах. А затем началось отрицание: Стефан всеми силами старался убить в себе чувства к Елене, пусть пока слабые, только начавшие загораться, но все-таки осевшие где-то в глубине его души, убедить прежде всего самого себя в том, что это просто интерес и симпатия. И ему это удалось. У него получилось погасить в себе этот огонек и зажечь в сердце уже совершенно другое пламя — безумный огонь ненависти и злобы, сжигавший дотла его самого. Сейчас он ничего не чувствовал по отношению к Елене, кроме отвращения, хоть и отлично помнил, что ощутил в тот момент, когда встретился с этими карими глазами.
Все могло быть по-другому. Они с Еленой могли бы стать настоящей семьей и помочь друг другу забыть ту боль, которую оба испытали в детстве. Они не были виноваты в том, что с ними произошло тогда. Если бы Стефан был честен прежде всего перед самим собой и поддался чувству, которое зародилось само по себе, без всякой подпитки мыслями о мести, если бы он позволил себе ответить на искреннюю нежность и ласку, которую дарила ему эта девушка, то сейчас не было бы того безумия, в которое превратилась их жизнь. В их доме был бы мир и покой, и Тайлер и Энзо охраняли бы его, а не следили за тем, чтобы Елена не сбежала.
Их ребенок бы не погиб.
Сейчас, наконец, в душе Стефана появилось чувство, которое стало гораздо сильнее ненависти к Елене и желания отомстить. Это была боль.
Быть может, это был мальчик. Сын. Наследник, о котором он так мечтал. Впрочем, наверное, он был бы рад и дочери: в Никки он души не чаял. И совершенно неважно, кто мать этих детей. Важно, что отец — он. Что их фамилия — Сальваторе. Что в них течет его кровь.
Виски начал действовать. Веки стали тяжелеть, мысли путаться, но среди них была одна настолько яркая, не дававшая покоя, которая теперь, наверное, всегда будет с ним. Стефан сам не заметил, как прошептал ее в пустоту одними губами:
— Прости… Я не желал тебе зла… Прошу, прости меня…
— А где Елена? — как можно более непринужденно спросил Деймон, когда как-то раз на неделе забежал к брату в гости. — С подругами на шоппинг на целый день убежала, что ли?
Выглядел Стефан неважно: опухшие глаза, синяки под ними, — верный признак недосыпа, взлохмаченные волосы и какой-то безжизненный, совершенно потухший взгляд.
Деймон старался выглядеть как обычно, но внутри понимал: случилось что-то серьезное. И держать себя в руках было трудно.
— Нет, — обессиленно мотнул головой Стефан, потерев глаза. — Она в больнице.
— Что случилось?
Деймон напрягся, и к нему впервые пришло очень ясное ощущение страха.
— Она ребенка потеряла, — проговорил младший Сальваторе, опустив взгляд. — Неудачно упала…
Брюнет мгновенно перевел взгляд на брата и несколько секунд не сводил его, пытаясь осмыслить услышанное. Стефан даже не повернулся к нему, глядя куда-то в пустоту. В этот момент он вспомнил слова Энзо о том, что Елене просто опасно находиться рядом с ним, и то, как охранник ни на шутку испугался, когда понял, что Деймон не собирается помогать Елене.
«Добился своего… Неужели это ты? Брат, как же так?.. Неужели ты был готов на это?» — мысленно шептал он.
Содержание дальнейшего разговора со Стефаном Деймон помнил смутно: он бормотал что-то о том, что у нее резко закружилась голова, и она упала с лестницы, что он не успел подхватить ее. Эти слова казались Деймону настолько лживыми, что ему хотелось поскорее уйти из этого дома. Вскоре он и правда уехал, и Стефан не стал его задерживать: принимать сейчас гостей ему хотелось в последнюю очередь.
Но уже на следующее утро старший Сальваторе появился на пороге особняка Стефана вновь, подгадав, правда, в этот раз время, когда его не было дома. Дверь ему открыл Энзо, который был немало удивлен его визитом.
— Что ты здесь делае…
— Отойди, — прошипел Деймон, толкнув его плечом и войдя внутрь.
От неожиданности итальянец даже не смог ответить ему и лишь метнулся вслед за ним.
— Ты нахрена приперся?!
— Что с Еленой? — процедил сквозь зубы Деймон.
— А тебя это как-то должно заботить? — с ядовитой насмешкой повторил его слова двухнедельной давности Сент-Джон, и внутри мужчина почувствовал какой-то неприятный укол.
— Шкаф, я по два раза повторять не люблю. Это Сте…
— Ты еще громче ори, придурок, — рыкнул Энзо, — чтобы Тайлер услышал. Он как раз тут где-то рядом был.
На первый взгляд могло показаться, что Энзо разозлен, но на самом деле он был, скорее, шокирован: затронуть эту тему в разговоре с Деймоном еще раз он уж точно никак не ожидал.
— Да мне срать, — на удивление спокойно сказал он. — Но если тебе так хочется — пошли на улицу.
— Ты когда-нибудь отвалишь?
— Сент-Джон, не включай бабу с ПМС, хорошо? Не время для выпендрежа выбрал. Пошли, — Деймон кивнул головой в сторону и открыл входную дверь.
Энзо стоял перед ней несколько секунд, и брюнет, поняв, что итальянец никуда выходить не собирается, толкнул его вперед.
— Что ты делаешь?!
— Давай, шевели батонами, — подгонял Сальваторе.
Мужчины подошли к черному Porsche — это была машина Деймона.
— Ты сам сказал, что не собираешься ничего делать, — пробубнил охранник, когда они сели в салон.
— Дай мне оценить серьезность всей задницы, в которую попала Елена, и я…
— А ты ее типа в прошлый раз не осознал? Доходит, как до жирафа? — с усмешкой выплюнул Энзо.
— Ты ведь хочешь ее спасти, — стоял на своем Сальваторе. — Хочешь, и не отрицай этого. И не забывай, что та запись у меня сохранилась. Так что выбирай — рассказывать все сейчас мне или в участке полицейскому. Я уж постараюсь найти такого, на которого деньги Стефана не подействуют.