– Что? – спрашиваю я собаку, и она еще сильнее машет хвостом. В моей груди разливается тепло, и я сглатываю комок в горле.
Я просто не могу ее здесь оставить.
Где-то на задворках сознания возмущается моя жесткая, дисциплинированная сторона. А что там с моим безумным распорядком? Я не могу позволить себе чертову собаку. Я не могу себе даже девушку позволить, чтобы сразу все не испортить. Я сто процентов не справлюсь с собакой. Я полсезона буду в разъездах.
Но я не могу оставить ее здесь.
Она снова виляет хвостом и поднимает на меня свои темные глазищи. Я отвезу ее в приют, но к себе не возьму.
Уже вечер, и я сижу в машине напротив приюта, разглядывая маленькое, но опрятное здание. Слышу внутри собачий лай. За зданием видна огороженная лужайка с собачьими игрушками и разными пластиковыми конструкциями, как на детской площадке.
Собака, устроившаяся в пассажирском кресле, с любопытством смотрит в окно. Я опускаю стекло, чтобы она принюхалась.
Просмотрев в интернете кучу рекламы приютов, я нашел ферму с высокими оценками, которая принимает бродячих псов и находит для них хозяев. Они тщательно подходят к выбору новых владельцев и за животными хорошо ухаживают.
Это лучший приют, который я смог найти. Я три часа потратил, чтобы сюда добраться.
Я окидываю взглядом это место, но мне снова приходится проглотить комок, застрявший в горле. Я представляю, как бросаю ее здесь, и мне на сердце ложится тяжкий груз.
Собака смотрит на меня и тяжело дышит, высунув язык.
– Я не могу тебя оставить, – говорю я ей.
Она встает и пытается забраться мне на колени, и я вздыхаю. Она не оставляла этих попыток всю дорогу. В итоге она заползает мне на колени и кладет голову на подлокотник.
Черт. Если бы я знал, что будет так сложно, я бы вообще не стал ее забирать.
Ложь. Я бы ни за что не оставил ее в каком-то грязном переулке.
Я перечисляю причины, по которым не могу ее оставить. У меня никогда в жизни не было собаки. Я понятия не имею, как за ними ухаживать. У моей мамы серьезные психологические проблемы, и я нужен ей, признает она это или нет. Я должен сосредоточиться на хоккее. После своей бывшей, Эрин, – а мы расстались, когда мне было девятнадцать, – я не беру на себя никаких обязательств. А эта собака – еще какое обязательство, и мне придется выстраивать свой напряженный график вокруг нее.
Но все же во мне растет сомнение. Я разглядываю здание в поисках изъянов. В саду выросло несколько сорняков. Фасад не помешало бы перекрасить. На лужайке видны ямы, которые, вероятно, вырыли собаки. Я не могу позволить себе собаку, но здесь ее оставить я тоже не могу.
Это место недостаточно хорошо для нее.
Я почесываю переносицу, понимая, что решение уже принято. Черт.
– Эй.
Она вскидывает голову и смотрит сияющими глазами прямо на меня. У меня замирает сердце.
– Хочешь жить со мной? – спрашиваю я, а она не отрывает от меня своего трогательного взгляда. – А. Ты хочешь вкусняшку.
Она разворачивается, спрыгивает у меня с колен и усаживается в пассажирском кресле в нетерпении. Я тянусь на заднее сиденье и раскрываю пакет с лакомствами, которые купил для нее. Я кидаю ей парочку и наблюдаю, как она аппетитно ими хрустит.
Я уже все решил, хотя голос в моей голове подсказывает, что это не лучшая идея. Я смотрю, как собака сворачивается в клубок и засыпает в пассажирском кресле. У меня есть деньги, чтобы на этот год нанять ассистента, так что о собаке позаботятся.
Я прокручиваю контакты в телефоне, пока не нахожу того, кто мне нужен.
– Штрайхер, – отвечает Уорд.
– Привет, – я потираю подбородок, потому что внутри снова копошатся дурные предчувствия. – Я передумал. Мне понадобится ассистент.
Глава 2. Пиппа
У МЕНЯ ОЧЕНЬ ГРОМКО СТУЧИТ СЕРДЦЕ, когда я останавливаюсь перед домом Джейми Штрайхера.
Последний раз мы сталкивались с ним лицом к лицу в школьной столовой, когда я пролила себе на белую футболку синюю газировку. Его холодный, лишенный всякого интереса взгляд до сих пор преследует меня; его зеленые глаза скользнули по мне, а потом он отвернулся и продолжил беседовать со своими сексуальными накачанными дружками.
А теперь я стану его ассистенткой.
Он всегда был придурком, но, боже мой, таким умопомрачительным! Даже тогда. Густые темные волосы, всегда немного взъерошенные после хоккея. Острые скулы, прямой нос. Широкие, сильные плечи. И еще он высокий. Очень высокий. Нереально темные ресницы. Он как будто миновал фазу подростковой угловатости, в которой протекала вся моя юность. Его молчаливая и суровая брутальность одновременно нервировала и завораживала меня, как и всех девчонок в школе, да и половину парней.