Штрингис молчит.
В течение пяти дней все дома должны быть вывезены на канал, понятно?
Штрингис(холодно, с затаенным бешенством). Я приму к сведению ваши указания, товарищ заместитель премьера.
Ганна. Да, прошу вас.
Штрингис(строго официально). Итак, товарищ Швердова, начну с того, на чем мы остановились. Сколько тракторов получит Юг во втором квартале?
Швердова. Две тысячи шестьсот.
Штрингис. А! Это другой разговор. Комбайны?
Швердова. Их только что отгрузили из СССР. Дадим пятьдесят-семьдесят, не больше.
Штрингис. Маловато, но… До свидания. В следующий раз, если заболеете, не приду сюда, хоть на аркане меня тащите. Я не желаю быть объектом сплетен. До свидания, товарищ Лихта.
Ганна. До свидания.
Штрингис уходит. Пауза.
Я звонила вам на работу, хотела вызвать к себе. Мне сказали, что вы больны. К сожалению, я не могла больше откладывать этот разговор.
Швердова. Ничего. У меня грипп, но весь день толкался народ. Варра был и тоже наговорил всякого.
Ганна(с улыбкой). Да уж он отрежет — недорого возьмет.
Швердова. У нас с ним будет большой разговор в ЦК. Пора обуздать его.
Ганна. Это Косту-то? И не вздумайте! Мы с ним тоже частенько ссоримся — тяжелый характер, упрям. Зато кристальной души человек, прямой, работяга. И любят его и уважают… Я его откопала и, не скрою, горжусь.
Швердова. Может быть. Но все, что вы сказали мне, в равной степени относится и к нему. Министр — он.
Ганна. Коста Варра беспартийный, а вы член партии. Стало быть, первый спрос с вас.
Швердова(упрямо). Тем более. Я заявляю официально: работать с Варрой больше не могу. Он фермер, а не политический деятель.
Ганна. Подите-ка! А он говорит, что вы не политический деятель, а что-то непонятное. (Помолчав.) Хорошо. На заседании Политического Бюро мы постараемся выяснить до конца суть ваших разногласий.
Швердова(зло). Давно бы пора. (Помолчав.) А вот о Штрингисе… Как члену Политбюро клянусь — ложь.
Ганна(сухо). Что ж, хорошо, если так. Только прошу… (В голосе ее снова зазвенела медь.) Не обманите меня. Я не прощаю обманов. Никогда, — вы знаете меня. Надеюсь, вы не забыли истории Христины Падера? Моя рука не дрогнула, когда я написала: «Расстрелять»… А мы дружили с ней.
Швердова(тихо). Я не обману вас.
Ганна(помолчав). Этот костюм вы шили у Бренча? Очень хорошо на вас сидит.
Швердова(радуясь, что разговор принимает другой оборот). Нет, правда?
Ганна. Надо к нему наведаться.
Швердова. Вы так переменились за эти годы, Ганна. Стали знать портных и портних…
Ганна. Люди, которые добились счастья, должны быть хорошо одеты. (Улыбаясь.) По одежке встречают, по уму провожают — кажется, так говорит старая русская пословица. Руководители страны не должны быть исключением из этого правила. Больше улыбок, больше цветов, больше красивых нарядов и вещей. Социализм — не монастырь. Социализм — это все радости жизни!
Швердова. Вот это верно. Именно — все радости!
Ганна. Я говорю о радостях морально чистых.
Швердова молчит, поняв намек.
К слову сказать, вам бы пора завести семью и детей.
Швердова. Мне поздно думать об этом.
Ганна. Однако вы находите время для своих встреч со Штрингисом. Уж лучше бы он ушел от жены. Разлюбил — уходи. Любая правда лучше любой лжи. (Помолчав.) Ну, какие новости?
Швердова. Просто не придумаю.
Звонок телефона.
Да-да, у меня… Хорошо, передам. (Кладет трубку.) Вента просит передать: он уезжает и вернется черев три недели, к пленуму ЦК.
Ганна. Он едет на Юг. Нехорошие вести идут оттуда. Бедняга: ни дня покоя. Знаете, он до сих пор не может простить себе, что Симона Глурда утащила Вастиса из-под самого его носа. (Помолчав.) Странно он живет — одинокий, неприкаянный. Только у меня и отводит часом душу. (Задумывается.)
Швердова. Ганна!