Как хочется назад!
Прости, любимая, меня,
Но завтра я проснусь
И пыльной сетью от тебя,
И пыльной сетью от тебя,
Опять отгорожусь.
А глотки водосточных труб,
Плюются и гудят:
Тот, кто в кабине, он не груб,
Тот, кто в кабине, он не глуп,
Он самый лучший из ребят.
Ладошка взлётной полосы
сжимается в кулак.
Столбы, как спички, лес кусты
Столбы, как спички, лес кусты
И мошки маленьких собак!
Над паутиной проводов,
Летит, от неба пьян, -
Хозяин нежности и снов,
Хозяин верности и слов:
Двадцать четвёртый АН!
Бабское
Ведро расплакалось и выгнано наружу,
А в доме свет, тепло и лужа.
Мы были там с тобой вдвоём.
Ведро дырявое, с углём.
С тобою выпили, но пели.
Так, как хотели, как хотели, как умели.
Ты стал волшебником, колдун,
Когда тебе впивались в пальцы.
Все шесть разгорячённых струн,
Ты не разыгрывал страдальца.
Но ты разыгрывал меня
и обмануть себя пытался,
Что доживём вдвоём до дня.
И не молчал, и не срывался.
Ведро расплакалось и выгнано наружу,
А в доме свет, тепло и лужа.
Мы были там с тобой вдвоём.
Ведро дырявое, с углём.
Ну, а теперь с углём и я.
Разбилось "мы" на "ты" да "я".
Тень самолёта, имя – с уст:
Всё, что осталось. Мир мой пуст.
Без фальши
Выключен свет, слышен храп за стеною соседа
Слишком громко автобус по улице едет один
Середина рабочей недели считается в среду,
Я с гитарой напротив полжизни зачем-то сидим
Может ждём, но кого?
Кто обнимет меня и гитару!
Улыбнётся и скажет: "За ваши полжизни в долгу!"
И настроит – её и меня, мы не строили, в пару.
Пусть он только войдёт, я ему никогда не солгу.
Надоело стучаться ногами неверия в Веру.
Места нет для заплат, на одежде моей из надежд.
Пусть вокруг говорят, будто всё мне дозволено
в меру.
Всё моё! перевесит пятак не сомкнувшихся вежд.
Припев:
Все не спят, может быть,
или спят, словно я, только раньше
В кроне пыльного лета впустую замечу весну
Постаревший листок
досуфлирует ветру без фальши,
А потом упадёт, или я, вдруг, случайно засну…
В юных прядях травы…
В юных прядях травы драгоценные камни росы.
Лето долго готовится: яства, мотивы, убранства.
Обвиняя себя, мы противимся непостоянству,
И, прощаясь навек, на удачу сверяем часы.
Пламя рвётся наверх,
и в мерцаньи поверхности вод
Тонет облако, лес, и случайно моргнувшие звёзды.
Как же так, – всё вокруг
бессознательно и несерьёзно,
Но мне грезится то, что не пройден пока поворот.
Это сложно для тех,
кто привык обходиться без слов.
Обернуться назад, без стеснения, слёзы не пряча?
Что ж удача в крови не случайность,
и вряд ли иначе.
А весна то пора разрушенья привычных основ.
В юных прядях травы драгоценные камни росы.
Лето долго готовится: яства, молитвы, убранства.
Обвиняя себя, мы противимся непостоянству,
И, прощаясь навек, на удачу сверяем часы.
Признание
Сырое пламя – чубом на глаза,
И утро голубое блекнет скоро.
В который раз хочу тебе сказать…
Да ты не любишь лишних разговоров.
Ты лучше будешь рядом в нужный час.
И станешь близко, – скромный, верный, тихий.
И в этом прав. Бываешь… Каждый раз! -
Признания не шутки, но шутихи.
Они не засияют, как глаза,
А вспыхнут, прогорят и почернеют.
В который раз хочу тебе сказать…
Но промолчу, хоть это я сумею.
Сырое пламя – чубом на глаза
И утро голубое блекнет скоро.
Пусть смотрят, кто вперёд, а кто назад,
Я ж на тебя гляжу, но не с укором.
А с чувством, тем, – "про то не говорят".
И мало кто его ценить умеет.
Оно не раздаётся всем подряд.
Оно как ветер, – вздохом нежным веет…
Сырое пламя – чубом на глаза,
И утро голубое блекнет скоро.
В который раз хочу тебе сказать…
Да ты не любишь лишних… разговоров.
Ветер!
Ветер сдул дождя пряди,
Синим оком с небес глядя
В глади луж себя ради
Оборвал небес карниз
Ветер сдул дождя чёлку
Только это всё без толку
Всё вокруг так намокло
То ли плачь, не то каприз
Так течёт весны время
Марта клок, кусок апреля
Невдомёк только ели
Кто прервал зимний сон
Снег убрал втихомолку
Птичий хор сбился с толка
Ветер пел, вторя волку
И срывался с соль на стон
Жизнь не врёт и не лечит
Стынут мокрые плечи
За спиной домик с печью