Будь такая сила в распоряжении орков, людская жадность показалась бы пшиком — Могрул слишком хорошо знаком с амбициями вождей кланов: лишь заложенный старейшинами страх отделяет их от этой безумной идеи. Что уж говорить, даже его уроки оказались бесполезны, раз Шелур сменила жречество на некромантию. Отвратительная характеристика для Могрула, как для учителя — ещё один крупный камень в огород самолюбия.
Вскормленные широко шагают, но громко, как големы из железа, и пыхтят втрое громче медведей, однако тихий, недовольный голос Согорима раздражает Могрула куда сильнее:
— Что мы здесь забыли — без плана, без цели? Как на ладони торчим. Это была плохая идея.
Орочьи следы теряются среди скал ещё до наступления сумерек; остаётся лишь положиться на богов, как говорят все жрецы. Вожди же выбирают что-то среднее — «доверяй, но проверяй». За редким исключением они будут рисковать последним, как, например, сейчас поступает Лограм. Слишком уж сложный выбор, если он есть, конечно — вот поэтому Могрул всегда чувствует себя на заслуженном месте в храме, где всё понятно, а итоговое решение остаётся или за Гниющим богом, или же за чистой случайностью. Впрочем, разница не всегда очевидна даже для жрецов.
— Найдём место для ночлега, а потом будем причитать, если позволишь, — отсекает Могрул, призывая новый шар света. Рядом со Вскормленными хуже уже не станет: горе с тенями не слиться.
Согорим принюхивается к ветру и хмурится, глядя выше, куда нет хода — слишком высокая возвышенность, — но чем ближе они подходят, тем явственнее чувствуется гарь от костра. В Горах Мечей сейчас могут ночевать либо безумцы, либо те, кому бояться нечего, и раз Могрул причислил себя к первой группе, то, по методу исключения, дальше их ждали только неприятности. Орки не стали бы ночевать в Гниющую Смерть под открытым небом, но люди достаточно глупы, чтобы проигнорировать опасность. Вряд ли они даже в курсе, что в эту ночь их враг уязвим, но силён в совершенно неожиданном ключе.
Вопрос лишь в том, в курсе ли новые учителя Шелур. В любом случае следует поторопиться и узнать ответы из первых рук, пока преимущество внезапности на стороне Могрула; даже его ученица не представляет, на что он сейчас способен. Новое знание придаёт сил и уверенности, теперь он понимает, о чём говорил Шукул на самом деле: жрец не только встречает орков в мире смертных и провожает в посмертие, но и ведёт на протяжении всей жизни, порой — вдохновляет и берёт ответственность, которая иным не по плечу.
Даже если он умрёт сегодня, то исполняя свой долг, как истинный орк. Чувство настолько огромное, пылкое, что разливается лавой по венам. С рождения Могрул чувствует себя чем-то вроде пятого пальца на руке — лишним и странным, — но теперь впервые видит в том пользу: такой кулак куда тяжелее.
— Никаких совпадений, — то ли убеждает себя, то ли на всякий случай переспрашивает Согорим, бросая на Могрула быстрый взгляд, и тот кивает, перехватывая вместе с ним оружие обеими руками.
Вскормленные утробно рычат, предвкушая битву, и первыми выдвигаются к краю возвышенности. Точно волки, они рыскают в поисках следов тех, кто забрался наверх, а Могрул подсвечивает со стороны, стараясь не задеть трясущиеся кожные мешки. Даже холод не так беспокоит — сердце быстро гонит по венам кровь; руки же готовы в любой момент повторить пасс целебного заклинания. Магический свет умирает, обрушивая на них укрытие из тьмы.
Их встречают во всеоружии люди, но не те, что стоят лагерем в низине: нет единого цвета и какой-либо символики, а доспехи будто на последние гроши куплены или сняты с трупов — у многих они едва подогнаны по фигуре, — однако руки у них не трясутся, и глаза горят решимостью, жаждой битвы. Движения отлажены и точны, — они стоят плечом к плечу и явно не впервые встречают орков… — пока не выпрыгивают из темноты Вскормленные.
Первые мгновения Могрул не понимает, что происходит, поэтому, к сожалению, не сразу осознаёт, на кого они наткнулись. Люди укрываются за щитами от кулаков Вскормленных, однако Согориму их тактика лучше знакома: парой точных ударов копьём он прореживает строй и кидается вперёд, за спины.
— Держать, не отступать! — женский крик действует на людей как благословение из арсенала волшебников. Вряд ли у тех есть иной выбор, кроме подчинения. Впрочем, в отличие от людей с серебряными плащами, бежать они не пытаются.
Отрава зелёными сгустками выплёвывается Вскормленными, однако её действие блокируют щиты и доспехи. Если кого-то и задело, то незначительно. На этот раз грубая сила проигрывает ловкости и хитрости, и Могрул без труда узнаёт руку Каталмача; аура смердит особенно остро, но, к счастью, его самого здесь точно нет — что тоже подозрительно.
Кажущаяся чёрной кровь мешается с ядовитой зеленью Юртруса на деформированных телах Вскормленных. И когда кажется, что позорное поражение неминуемо, один из них взрывается, точно дворфийская сфера. Могрул падает на спину и стонет от боли в пояснице, пока пытается продышаться. Тьма непроницаема, но звуков только больше: люди кричат, оставшиеся Вскормленные рычат в гневе, шум битвы не стихает, а значит, нужно скорее подниматься.
Продолжая кряхтеть от боли, Могрул молит своего бога о защите для орков и тут же чувствует отклик. Под ногами песок забрызган кровью и зелёной жижей, по крайней мере двоих людей убило взрывом, судя по красно-зелёной массе. Жуткие бесформенные куски сочащейся ядом плоти, что лежат сейчас на земле — вот и всё, что осталось от разорвавшегося Вскормленного. В горле першит на вдохе, затем жжётся, но эффект от выброшенной в воздух отравы легко устраняется слабеньким заклинанием восстановления. Без Каталмача люди обречены, и поражение для них — вопрос времени. Вскормленные трясут их в воздухе, словно набитых соломой кукол, намереваясь медленно оторвать тем конечности по одной, однако Могрул вмешивается:
— Не время.
Как разведчики, они должны знать цену информации, но как существа, вскормленные смертью, стремятся приблизить её как можно быстрее. Однако голос жреца волшебным образом возвращает им разум. Следом пронзает очередная гнилая мысль о схожести с командами некроманта: Могрул содрогается и просит себя сконцентрироваться — не время для новых ошибок!
Согорим тоже надышался ядом, как и женщина в тяжёлой броне перед ним — оба едва держатся, но не собираются сдаваться. Их сражение напоминает танец в клубах поднятой пыли, и, кажется, победитель никогда не определится. Согорим придерживается новой тактики боя, предпочитая уклонения и редкие, но мощные выпады с дальнего расстояния; человеческая женщина же стоит на месте, как скала, делает упор на частые удары и блокировку щитом. Молот рассекает воздух, но не достаёт Согорима, а Могрул, точно привороженный, следит за каждым движением, вспоминая отметины на черепах орков.
Как только вмешивается жрец, расстановка сил тут же меняется: восстановив дыхание, Согорим бросается вперёд и быстро валит соперницу на землю, однако та выкидывает новый фокус и втыкает припрятанный кинжал ему в ногу чуть ниже колена. Согорим ревёт и падает рядом, чтобы сцепиться с ней врукопашную. Могрул бегает вокруг, пытаясь помочь, но не может даже толком разглядеть своего спутника.
Когда пыль оседает, над полем боя слышится лишь тяжёлое дыхание. Согорим прижимает соперницу к земле и держит отобранный кинжал у её щеки, вымазанной его же кровью. Даже сейчас она пытается вывернуться, однако собственные доспехи удерживают на месте; Согорим лишь придаёт устойчивости.