Секунду длится затишье — Вигнак не сразу осознаёт, что произошло, а когда хватается за горло, уже слишком поздно что-либо предпринимать: кровь из пробитой артерии хлещет потоком, унося с собой жизнь старого мага, который чересчур долго задержался на свете и не желал отдавать привычную власть ни при каких условиях. Иного Могрул не ожидал с тех пор, как увидел Вигнака в обществе приспешника Хозяина Пятой Башни. Что уж говорить о Лограме, если даже его советник, который должен понимать цену этого «дара», начал копаться в трупах.
Шелур оседает прямо на пол, пачкая мантию в крови и едко-зелёной слизи, что вытекает из трупа Вскормленного. Они одновременно призывают целебное заклинание, ожог затягивается, но язвы остаются нетронутыми.
— Что же мне с тобой делать? — вздыхает Могрул, пока растирает кожу на её руке, исследуя повреждения.
— Исследуешь очередной интересный труп и занесёшь в журнал. Он же сейчас с тобой? — она хитро щурится, но вроде как беззлобно, устало. Могрул резко мотает головой и краснеет.
— Я тебя и пальцем не трону. И вообще, заканчивай с этими плаксивыми речами, девочка — тебе ещё жить и жить, только за голову взялась.
Конечно, он не врёт о себе, но жаждущее крови племя удержать не в силах. Даже если он спрячет Шелур или уйдёт с ней сам, долго она вряд ли протянет. Обычное лечение не действует на неё, а наоборот, приносит боль. Ему страшно проверять, вылечит ли её тот приём, которым он убил Вигнака — при любом раскладе результат Могрула не обрадует.
Шелур едва заметно улыбается и кивает.
— Прости, учитель, я отвлеклась.
— Хорошо, мне ещё понадобится помощь, чтобы вытащить Согорима из беды.
Так ложь между ними становится спасительной. Воздух в пещере тяжёлый, безжизненный, он тянет дыхание и тепло из тела; земля чернеет и, точно губка, напитывается противоестественной магией. Могрул водит пальцами над местом, где стоял Вигнак, принюхивается к гнилостному запаху и обречённо вздыхает: если они не остановят людей, то станут их безвольной армией, тенями, лишь издали похожими на себя. Шелур кивает, словно читая его мысли, и настроение окончательно портится.
Тварь в запачканной мантии уже рядом, ждёт нового приказа, и Могрул вздрагивает, совершенно позабыв про неё. Это девушка, судя по округлой фигуре, молчаливая и молодая — непонятно, мыслит ли она или полностью во власти той магии, что подняла её тело. Ни души, ни тем более разума Могрул не замечает. Значит, такими их хотят видеть Лограм и Гариус?
— Ты не должна была идти на поводу у них. Не ожидал от тебя подобной глупости, Шелур, — ворчит он, не в силах уже сдержать рвущиеся эмоции. — Такой должна стать Батур?
— Они умеют убеждать, когда ты потерял надежду и разум от горя.
— Это ответ труса.
Шелур вздрагивает, будто услышав сквозь время слова Шукула — только в адрес Могрула. Вскормленные булькают что-то; зелёная жижа стекает у них между клыков вместо слюны. Они полнятся ядом и явно долго не протянут, оттого и топчутся на месте, как нетерпеливые вепри. Могрул согласен с ними и первым двигается подальше от трупа Вигнака и корней предательства, зародившихся здесь.
Как и при любом заражении, большую часть проблемы создаём мы сами, в своей голове; страх раньше времени мешает жить, толкает к смерти и позволяет хвори разойтись по телу. Чаще заражённые позволяют убить себя, и Юртрус, ощущая слабость, убирает таких орков из мира смертных. Так их собственные лидеры и старейшины стали очагом болезни, который Могрул просто обязан искоренить ради тех, кого ещё можно спасти.
Тоннели ведут всё ниже, в самое сердце горы. Вскормленные идут первыми, собой занимая всё пространство впереди, Шелур прихрамывает, опираясь на руку Могрула. Он всё ещё не понимает её мотивы, но рад, что сейчас они вместе. Сбившимся с пути оркам лишь один путь — через искупление кровью.
Звуки боя гремят эхом, а светлая аура паладина начинает жечь ноздри задолго до его появления на поле боя. Эльфийка, дворф и человек, которые тоже не похожи на солдат в серебряных плащах, лежат на земле, уже не в силах подняться, и Могрул понимает, что явился вовремя. Непонятно, чего они ожидали, когда шли в логово вождя столь скромным составом.
Согорим сражается против Лограма бок о бок с Катрионой, которая прикрывает его от прямых и тяжёлых ударов. Тактика кажется слаженной, будто они всю жизнь бьются вместе. Паладин то и дело дёргается, пытаясь что-нибудь сделать или сказать, но Катриона его осаживает:
— Касавир, я объясню потом!
Орков из клана Ослепителей много, но больше — поднятых магией тварей. Светлая мантия и маска отчётливо выделяются во тьме, точно издеваясь, и Могрул, встречаясь взглядом с четырьмя прорезями, бросает:
— Разорвите его.
Вскормленные несутся на Теневого жреца, используя на этот раз кого-то из нежити в качестве щита. Первый успевает подбежать почти вплотную, а затем изрыгает поток зелёной жижи прямо из горла, видимо, не решаясь проверять противника на искусство ближнего боя. Непонятная субстанция, близкая к той, что находится в мешках, брызгает на стены пещеры и пузырится на светлом одеянии. Маска спасает Теневого жреца от мгновенного ослепления, но ненадолго выводит из равновесия; куски ткани въелись в плоть, а через дыры видны красные опаленные островки плоти. Ублюдок кричит от боли, но та ему только помогает выстоять против Вскормленного — его голова летит Могрулу под ноги. Барьер накинутой «каменной кожи» для яда неприступен, и последний из Вскормленных с рыком отходит в сторону, чтобы раздавить парочку наглых мертвецов.
В этом хаосе не понять, кто кому враг, а на деле — каждый за себя. Паладин шарахается от огромной туши, но тут же заносит молот для удара. Лишь помощь Шелур спасает их всех от возможных травм, когда она что-то выбрасывает в сторону Каталмача, отвлекая его гнев на себя. Конечно, он видит её насквозь и без труда признаёт врага, в руках которого ещё чувствуется отголосок той же магии, что использует жрец Тени.
У Могрула немного времени, а сил уж точно не хватит сразу на Лограма и человека в маске. Вскормленный действует осторожно, тянет огромные руки и пробует раздавить каменную плоть, но добивается только трещины. Жрец помогает ему, наполняя водянистые мышцы силой и выносливостью, затем призывает столб пламени, который на миг освещает каждый уголок пещеры и устремляется прямо между прорезями маски. Вскормленный, вцепившись в края трещины, просовывает пальцы внутрь, пытаясь дорваться до мягкой плоти, но Теневой жрец из последних сил выбрасывает звуковую волну, чем вызывает цепную реакцию в нестабильном теле своего противника.
В тесном пространстве взрыв оглушает, и Могрулу приходится воспользоваться помощью магии, чтобы снять эту глухоту. Мимо прокатывается голова в маске; стена напротив окрашена красным и зелёным, будто кто краской из ведра её облил. Только запах желчи настырно выбивает дыхание. Силы почти покинули Могрула, хотя раньше он не смог бы выжать из себя и половины того, что смог сегодня.
Переполох разбивает весь хрупкий порядок, если таковой существует во время боя. Орки куда выносливей и поднимаются, чтобы добить людей — каждый жаждет быть первым, тем героем, что убьёт Каталмача. Пусть паладин и является его самой любимой загадкой, всё же Могрул не собирается его защищать — им просто нужны все доступные союзники. Он не мастер по части атакующих заклинаний, как и Шелур, но они вместе, бок о бок, всячески мешают Ослепителям. Она поднимает поднимает одно из тел на подмогу, и Могрул впервые не имеет ничего против.
Большинство заклинаний самозащиты рассчитаны на ближний бой, когда враг подбирается к жрецу вплотную. Могрул успевает парировать несколько явных ударов, но пропускает один в грудину, пока плетёт заклинание. Ослепитель умирает в считанные секунды, и за ним Могрул видит Шелур уже с одним кинжалом в руке. Оглушённые орки неповоротливы, но и она едва дышит. Всего одного удара по голове хватает, чтобы Шелур упала и замерла на земле неподалёку.