Бэрронс и Риодан отправились за Принцами.
Риодан перехватил контракт Джады: предложил убить Принцев взамен на местоположение
Кристиана. И судя по тому, что я подслушала из его разговора с Папой Тараканом, подозреваю, он
поднял ставки, предложив принцессе ещё и Р'Джана. Тем самым, вступив в союз с единственным
представителем королевских кровей в Дублине, которому суждено уцелеть. По крайней мере, на
некоторое время. Зачем возиться с тремя принцами фейри, когда можно иметь дело с одной
принцессой?
Они пошли разбираться с моими насильниками без меня.
- Вот сукин сын, - ворчу я. Теперь у меня есть две причины злиться на Бэрронса.
Когда час спустя прозвенел колокольчик, я даже не соизволила обернуться. Так и осталась
сидеть на честерфилде, спиной ко входу. Уверена это Бэрронс. Я его чувствую.
- Если ты вернулся для того, чтобы сообщить, что ты убил Принцев, то я больше никогда не
заговорю с тобой.
Не удивлюсь, если он ответит: «Ну и прекрасно. Наконец-то вы заткнетесь.»
Но в ответ звучит лишь низкий атавистический грохот. Я замираю. Этот звук ужасает на
клеточном уровне. Это не Бэрронс позади меня.
Это его звериное воплощение.
Его когти скребут пол, пока он крадется по книжному магазину, первобытное сдавленное
дыхание, вырывается из его груди, словно сама смерть клокочет в ней. Звериное воплощение
Бэрронса и есть смерть: непревзойденный первозданный каратель. Я несколько раз видела, как он
частично трансформировался, и всего лишь дважды он полностью менялся при мне. И оба раза я
понимала, что нахожусь рядом с существом, которому чуждо всё человеческое, который
руководствуется совершенно иными принципами и не знает милости ни к кому, кроме подобных
себе.
Он позади меня. Уже сбоку. И вот это создание, обойдя диван, попадает в поле моего зрения.
Я замерла, сидя, глядя на него снизу вверх. Под три метра ростом, с черной шкурой, это
существо совершенно голое и явно мужского пола. С мощно развитой мускулатурой, выступающими
венами и сухожилиями, и кроваво-красными глазами с не по-человечески узкими вертикальными
зрачками. Три ряда длинных, смертельно опасных, симметрично расположенных рогов, обрамляют
его голову. С них свисает нечто окровавленное.
Рельефная, рогатая голова явный признак древнего происхождения. А когда зверюга ревет
словно лев, прямо как сейчас, то видны все его зубы, а не только черные длинные клыки.
Он ужасает своей жестокостью, но все равно, есть в этом Бэрронсе что-то дико прекрасное. Даже
завидно, как хорошо он приспособлен к тому, чтобы выживать, завоевывать, переживать
катастрофы.
Я замираю. Я невидима.
Зверь резко поворачивает голову влево и смотрит прямо на меня, сквозь свои черные запутанные
космы.
Черт побери, тут до меня доходит, что на мягкой коже дивана виднеется отпечаток моей
задницы.
Он держит отсеченные головы Киала и Рафа, с которых всё ещё капает иссиня-черная кровь.
- Некоторые преступления, - натянуто цитирую я Риодана: - настолько личные, что кровная
месть должна свершиться тем, кто пострадал от них.
Зверь рычит на меня и бьет когтистой лапой по полу, оставляя длинные разрезы на бесценном
ковре. Кровавые глаза сверкают. А мне за какие-то каблуки пришлось выслушивать. Обязательно
напомню ему об этом в следующий раз, когда он посмеет заикнуться о моей обуви.
- Я хотела сама убить их, - говорю я, на случай, если он не понял с первого раза.
Он ревет так громко, что в окнах дребезжат стекла, а затем устремляется ко мне, с немым
упреком и блеском в кровавых глазах, тряся в воздухе отсеченными головами.
Я разглядываю лица Принцев. Глаза закатаны, рты застыли в крике. Такие лица бывают лишь у
тех, кто видел в смерти облегчение.
Из-под невероятно огромных клыков раздается рычание:
Перевод сайта www.vamplove.ru
- У тебя была уйма времени, чтобы воспользоваться своим исключительным правом. Оно на
хрен иссякло.
Его рога начинают словно таять и стекать с головы, которая деформируется, пульсирует,
сжимается и снова расширяется, будто слишком большая масса не может уместиться в маленьком
объеме, и зверь этому сопротивляется. Массивные плечи вваливаются внутрь, выпрямляются, снова
вваливаются. Головы Принцев с хлюпаньем падают на пол. Зверь выдалбливает из деревянного пола
щепки, смешивая их с остатками бесценного ковра, падает на четвереньки и сотрясается.