Мышцы затекли, поэтому ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы подняться с кровати.
Пошатываясь, он подошел к двери и открыл ее, но тут же обернулся к широкому камину.
От скрипа двери рядом с камином зашевелилась какая-то фигура. По полу покатилось миска, из которой пролилось молоко. Перед глазами Чарльза мелькнула какая-то укутанная в шерстяную ткань фигура и тотчас исчезла, как вспугнутая кошка.
Чарльз снова оказался в комнате один. Так ему казалось.
Где-то в тени послышалось бряцанье браслетов, и на свет камина вышла женщина.
В руках она держала оловянную тарелку, на которой лежала краюха хлеба. Ее плечи прикрывала пурпурная шаль. Но ничего этого Чарльз не заметил, потому что у него перехватило дух, когда он увидел лицо женщины.
Гордый римский профиль. Черные как смоль волосы до талии и миндалевидные агатовые глаза. Красные губы блестели, словно налитые соком ягоды на ветке куста. Обилие браслетов, золотые серьги в виде колец, зеленые вышитые юбки — все говорило о том, что она цыганка. Однако ее осанка была не менее величественной, чем у царицы Египта.
Когда она заговорила, оказалось, что голос у нее глубокий и уверенный.
— Итак, вы встали, — сказала она.
Чарльз с трудом поклонился.
— Да, сударыня. Но, похоже, я нахожусь в вашей власти и, возможно, многим вам обязан.
При обращении «сударыня» глаза женщины удивленно вспыхнули, и он понял, что она не привыкла к такому светскому обращению.
Он махнул рукой в сторону стула.
— Прошу... прощения. Я испугал вашего гостя.
— Не важно. Она вернется, — ответила цыганка.
Чарльз покачнулся от внезапного приступа головокружения и попытался ухватиться за что-нибудь рукой, чтобы не упасть. В мгновение ока она оказалась рядом с ним, сжав его локоть свободной рукой, провела к стулу и помогла сесть.
— Неудивительно, что вы так слабы, — участливо сказала она. — Вы много дней ничего не ели.
Чарльз поднял на нее глаза.
— Сколько дней?
— Шесть.
Он был потрясен. У него не было сил, чтобы задать возникающие в голове вопросы. Прислонившись спиной к стене, он наблюдал, как цыганка стала крошить хлеб в висевший над огнем котел.
Она помешала пузырящуюся в котле массу, потом зачерпнула большой ложкой и налила в миску, которую сняла с каминной полки.
— Съешьте это, — велела она, протягивая миску и ложку.
Чарльз послушно стал есть, но после нескольких глотков отложил ложку.
— Не могу, — пробормотал он.
— Это суп с кроликом. Невкусно?
— Очень вкусно. Просто мне... не хочется есть.
Цыганка подошла и приложила к его лбу ладонь.
— Это потому, что у вас до сих пор горячка, — спокойно констатировала она.
Когда она отводила руку, он заметил, как сверкнул на ее пальце красный камень, вставленный в золотую оправу кольца.
Что-то смутно шевельнулось в его памяти, но он не смог понять что, а в следующую секунду и вовсе перестал об этом думать. Цыганка забрала у него ложку и миску.
— Идем, — просто сказала она. — Вы должны вернуться в кровать. Вам нужно еще отдохнуть.
— Отдохнуть? Это невозможно. Мне нужно... мне нужно идти.
Цыганка ничего не сказала и лишь насмешливо наблюдала, как Чарльз неуверенно поднялся на ноги и сделал несколько шагов в сторону двери. В следующее мгновение он согнулся и медленно повалился на пол.
Дверь распахнулась, пропустив внутрь порыв влажного ветра. Где-то там в ночи, за пеленой дождя, расхохоталась фигура с всклокоченными волосами, увидев, как цыганка тащит лорда Дэлвертона обратно на соломенную постель.
Взволнованный тем, что дочь становится все молчаливее и все бледнее, лорд Шелфорд решил, что ей необходимо больше бывать на свежем воздухе.
Поэтому он обратился к Говарду Дэлвертону за советом, где лучше купить пони, на котором Давина могла бы кататься.
— Мои лошади все слишком большие, и стремена у них высокие, — объяснил лорд Шелфорд.
— У меня есть человек, который поможет вам! — сказал Говард. — Джед Баркер. О лошадях он знает все. Он найдет вам красивого и смирного пони.
На следующий день после грозы Джед и Говард вместе подъехали к Прайори-Парку. Джед вел в поводу белую кобылу, которая смирно следовала за ним, грациозно переступая ногами. Лорд Шелфорд, придя в восторг, тут же позвал дочь.
— Давина, — сказал он. — Я не знаю, что тебя гложет, но прогулка на этой маленькой красавице наверняка поднимет тебе настроение.
Давина, видя, как отец беспокоится о ней, выдавила из себя улыбку.
— Папа, это так мило! Она... она просто очаровательна.