Парамонов уже хотел дать слово директору завода, но тот взглядом показал на женщину, упрямо пробивающуюся к трибуне. Русые пряди прямых волос падали на ее потный бледный лоб, на глаза, отчего она то и дело нервно встряхивала головой и сдувала со щек волосы.
Парамонов узнал ее. Это была Наталья Сергеевна Воробьева, крановщица механосборочного цеха. Прошлой весной секретарь парткома был на цеховом профсоюзном собрании и слушал ее выступление в прениях. Она так прошлась по председателю завкома, что тот в своем заключительном слове чуть ли не поклялся, что предстоящим летом дети всех рабочих цеха поедут в пионерские лагеря.
— Дайте ей слово, — попросил секретаря парткома директор завода, видя, как настойчиво пробирается к трибуне Воробьева.
Парамонов предоставил слово Воробьевой.
— Женщины!.. — пронесся над площадью голос еще сравнительно молодой крановщицы. — Мы матери наших детей! Мы — жены наших мужей! Нас — миллионы! Родина и партия зовут мужей и отцов наших защищать родную землю. От имени работниц механосборочного цеха заверяю вас, наши мужья, наши братья: мы заменим вас у станков! Если вам будет нужна кровь — мы дадим вам свою кровь! Если Родина позовет и нас, женщин, в дивизии народного ополчения, мы возьмем в руки винтовки и будем вместе с вами защищать Советскую власть, землю кашу, жизнь и счастье наших детей!
Инструктор райкома от слова отказался. «И правильно сделал, — подумал Парамонов. — Сильнее рабочих он уже не скажет».
Директор был краток. Начав с того, что если потребуется, то рабочие всем заводом пойдут на фронт бить врага, он кончил призывом:
— Мы уже налаживаем производство для фронта. Наша продукция уже воюет! А поэтому приложим все силы к тому, чтобы обеспечить фронт боевым оружием!
Последние слова директора утонули в зыбистом гуле, повисшем над площадью. «Не об этом надо сейчас говорить», — подумал Парамонов. Директор словно почувствовал это и поправился:
— Центральный Комитет партии призывает в дивизии народного ополчения москвичей-добровольцев, готовых с оружием в руках защищать свободу и независимость нашей Родины. Наш завод даст добровольцев! Если мне позволят, я тоже встану в ряды ополчения и рядовым бойцом пойду в атаку!
Увидев, что на трибуну уже поднялись трое пожилых рабочих и две женщины, Парамонов решил закрывать митинг.
— Товарищи! — разнесся над площадью голос Парамонова. — Желающие вступить в дивизию народного ополчения могут зайти после митинга в партком завода и организованным порядком записаться у меня. А в заключение предоставляю слово депутату Верховного Совета СССР по нашему избирательному округу, известному ученому, академику Дмитрию Александровичу Казаринову.
Сорок с лишним лет академик Казаринов читал с кафедры лекции, Всякие были перед ним аудитории: студенческие, аспирантские, преподавательские… Выступал он на ученых советах; слушали его, затаив дыхание, большие и малые коллективы ученых, одни из которых были ярыми противниками ею концепции и теорий, другие — горячими приверженцами. Все вкусил на своем веку старый академик. Сейчас же он волновался, как никогда раньше.
— Товарищи!.. — начал академик. — Я слишком стар, чтобы взять в руки оружие и пойти вместе с вамп в рукопашный бой! Но во мне есть еще силы! — Казаринов сделал паузу, пригладил волосы. — Если меня зачислят в дивизию народного ополчения, а я буду проситься туда, то я наверняка принесу пользу. Мой единственный внук, последний из рода Казариновых, — кадровый командир. Войну он встретил на западной границе. Где он сейчас и что с ним — я не знаю. Знаю только одно: все мы, молодые и старые, мужчины и женщины, в эти тяжелые дни, когда над Родиной нависла смертельная опасность, от мала до велика встанем на защиту Родины и постоим за нее до конца! Как отец благословляю на ратный подвиг тех, кто встанет в батальоны народного ополчения. Товарищи! Лично я готов идти вместе с вами до последней черты, до последнего удара сердца!
Прибойные волны гула, поднимающиеся над площадью, накатывались на шаткую кумачовую трибуну.
…Как во сне сошел Казаринов по трапу на землю. Кто-то поддерживал его под руку, кто-то говорил, что машина ждет его у проходной…
Парамонов проводил академика до его сверкающего вороненого ЗИСа, за рулем которого сидел светловолосый молодой человек. Увидев Казаринова, он широко распахнул дверцу.
Когда проходили холл заводоуправления, Парамонов успел заметить, что на лестничных пролетах, ведущих в партком, уже толпились люди. Преимущественно это были или очень молодые парни, или уже пожилые рабочие. Мелькали и женские лица.