— Поди, волновались, когда, вернувшись с войны, сын задумал поехать учиться в Москву? Тяжелые были годы: дороговизна, карточная система… — вызывал я на дальнейшее откровение Марию Сергеевну.
— И не говорите… Вся душа изболелась. То, что задумал учиться дальше, я была рада: он все десять лет в отличниках ходил. А вот то, что не захотел поехать в Новосибирск, я переживала. С неделю его уговаривала, а ему все смешки. Бывало, видит, что я вздыхаю, подойдет ко мне, обнимет за плечи и скажет: «Не боись, мама, гвардия и в Москве не пропадет». Он у меня на «катюшах» воевал. А раз видит, что я никак не успокаиваюсь и все гну свою линию насчет Новосибирска, взял с этажерки какую-то книгу, раскрыл ее и говорит: «Вот послушай, мама, что сказал один из героев Бальзака». И прочитал. Как сейчас помню эти слова: «Если ты собрался воевать с небесами — бери прицел на бога». И ведь, упрямец, с этим своим «прицелом на бога» послал документы не в какой-нибудь институт попроще, а сразу в университет. Да еще на юридический факультет!.. А там, как писал потом, конкурс — девятнадцать человек на место! И что же вы думаете? Поступил. И окончил неплохо. Сам академик Петровский под оркестр вручал ему диплом с отличием.
Я смотрел в морщинистое, заветренное лицо русской крестьянки, на ее гладко причесанные седые волосы, в ее умные и добрые глаза и думал: «Вот он образ гордой своими сынами матери… Бери кисть и пиши портрет».
— А дальше?.. Как дальше потекла жизнь сына? — спросил я, стараясь уловить каждое слово, каждый жест, чтобы жизнь моего друга высветилась теми гранями, какими ее видит мать.
— Дальше все можно прочитать в его книгах. Их народ хорошо читает. Правда, сынок и здесь шел как по лезвию ножа. Опять принялся за старое, за свой «прицел на бога».
— Как это понимать? — недоуменно спросил я.
— Ну как же: не напечатал пи одного крохотного рассказика, все стихи сочинял, и вдруг… на тебе — отгрохал сразу такую махину, почти пятьсот страниц. Поди, читали его «Сержанта милиции»? Премию за него получил, лауреатом стал.
Приход хозяина оборвал нашу задушевную беседу.
…Итак; пионер, комсомолец с целым иабором оборонных значков на груди («БГТО», «ПВХО», «ГСО», «Ворошиловский стрелок», «Юный авиастроитель»…), матрос Тихоокеанского флота, солдат огневого взвода на легендарных «катюшах», пять бурных студенческих лет в их классическом варианте проживания в общежитии, аспирантура по философии, преподавание логики и психологии… Все это такие вехи биографии, когда, оглянувшись назад, человек может и имеет право рассказать «о времени и о себе».
Первым фундаментальным блоком в здание писательской судьбы Ивана Лазутина легла его повесть «Сержант милиции», вышедшая более четверти века назад и сразу же принесшая писателю широкую популярность. С одинаковым интересом повесть читают люди разных возрастов и профессий… А все, очевидно, потому, что древняя, как мир, тема «он был титулярный советник, она — генеральская дочь» в новые времена по-новому была сплетена здесь в тугой, жизненно острый героико-романтический клубок. Здесь то и дело обрывающиеся нити сложного детективного плана поисков матерых преступников переплетались с нитями светлой, глубокой и, казалось бы, взаимно разделенной любви. Любви, в которой между двумя достойными молодыми людьми непреодолимой стеной встала заскорузлая мещанская мораль генеральши — матери Наташи Луговой, считавшей великим позором выдать свою единственную дочь за милиционера, проживающею в полуподвальной коммунальной квартире где-то на задворках Москвы.
Проходят через всю повесть и закоренелые престушшки-рецидивисты Князь, Толик и Серый. Каждый из них имеет свое лицо, свой характер, свою горькую персональную родословную. Просматриваются и авторские прогнозы на будущее в судьбе каждого из этой черной тройки.