— Проклятье! Всё не так в этом чертовом городе с самого утра! — гневная ругань в прихожей эхом донеслась до Рауля. Он заинтересованно развернулся к коридору, откуда, раздраженно кривя лицо, показался Филипп. Он выглядел крайне сердито, но одновременно так обескураженно… Младший де Шаньи никогда еще не видел брата в таком состоянии.
— Что тебя так встревожило? — поинтересовался Рауль, пытаясь уловить зрительный контакт с нервным Филиппом. Тот окинул его циничным взглядом и пробормотал:
— Не твоё дело, мелочь.
— Филипп, — покачал головой Рауль, — расскажи мне.
— В этой анафемской опере снова произошло убийство! — выпалил старший, взмахнув руками.
— Кто был убит? — оробело спросил Рауль, его словно сковал животный страх. Филипп лишь махнул рукой, безразлично ответив:
— Рабочий сцены, некий Джозеф Буке, — Рауль облегченно вздохнул. Он понимал, что Кристина не могла там быть, но отчего-то его одолевала тревога за нее.
— И как расследование? Есть подозреваемые? — безучастно уточнил парень.
— Нет, ни единой зацепки, чертов театр… Вечно у них всё не как у людей! И приму вдобавок сменили! — негодовал Филипп, страстно влюбленный в непонятную Раулю оперу.
— То есть сменили? — не понял он, брат закатил глаза и пояснил, намеренно растягивая слова, словно ребенку:
— Когда в опере наконец появилась самая настоящая прима: поражающая великолепием, несомненно талантливая и всем известная Карлотта Джудичелли, вдруг… Её увольняют, а на главную роль берут какую-то юную простушку Даае! Что за беспредел, спрашивается?!
— Заткнись, Фил, — тихо проговорил Рауль, не веря услышанному. Филипп удивленно вскинул брови, растянув губы в ухмылке.
— Похоже, не так она и проста… — отметил он, кивнув, как бы подтверждая свою правоту.
— Не твоё дело, — прошипел Рауль, возвращая Филиппу его же слова, и стремительно пошел прочь, грубо толкнув плечом брата.
***
Необыкновенная суматоха театра, ранее неведомая Кристине, задевала её за живое. Скорее ей хотелось стать частью этой кутерьмы и всеобщего волнения. Она наблюдала за тем, как рабочие сцены воздвигали различные декорации, некоторые из них выглядели изумительно реалистично и величественно… Прислушивалась к отдаленному эху оркестра, то и дело повторяющего один и тот же фрагмент оперы, арию Маргариты, что должна была исполнять сама Кристина. Девушка будто бы оказалась в святая святых музыкального и театрального искусства. Она завороженно наблюдала за юными танцорами труппы, которые с поразительным вниманием слушались указов строгой дамы солидных лет, целиком облаченной во всё черное, которая, очевидно, прежде была такой же, как они, рядовой балериной. Её выдавал воистину королевский стан, гордая осанка и притом хрустально хрупкая фигурка.
— Мадам Жири! — окликнул даму господин Фирмен, о котором увлеченная девушка успела позабыть. — Нам нужно поговорить, зайдите ко мне в кабинет ближе к вечеру! — проговорил громко директор, надеясь, что женщина его услышала, та грациозно развернулась в их сторону и коротко кивнула, слегка улыбнувшись им.
— Это Антуанетта Жири, — пояснил Фирмен, заметив заинтригованный взгляд Кристины, — она балетмейстер в нашем театре.
— Она прекрасна! — восторженно проговорила девушка, оборачиваясь на активно репетирующую труппу. Ришар довольно кивнул, отворяя дверь в гримерную Кристины: девушка замерла на пороге.
Завороженно оглядываясь, она прошла внутрь просторной комнаты мимо цветов в расписных вазах, сохранившихся здесь, очевидно, с девятнадцатого века, и остановилась у огромного зеркала в полный рост, ограненного золотой рамой с орнаментом в стиле ампир. В зеркале за её спиной показался Фирмен.
— Что ж, мадемуазель Даае, располагайтесь, — улыбнулось его отражение, — не буду мешать вам.
— Благодарю вас, месье, — кивнула ему Кристина, располагаясь на бархатном пуфе, стоящем рядом. Мужчина, развернувшись, вышел, прикрыв за собой массивную дверь. Девушка с интересом еще раз обвела комнату взглядом, остановившись на портрете Джузеппе Тартини. Ей хорошо был знаком этот композитор, и она глубоко восхищалась его музыкой. Кристине вдруг показалось, будто бы где-то рядом, совсем близко заиграла скрипка. Девушка крутанулась на месте, оглядев всю комнату: она была одна, но она теперь была уверена, что это не галлюцинация, не измена чувств, а реальность… Никогда она не слышала ранее столь дивного исполнения, такой хрустальной чистоты. Но откуда доносились звуки волшебной скрипки? Словно из зазеркалья, что предстало перед ней. Кристина чувствовала, что не одна здесь, в этой необыкновенной гримёрной комнате, где мечтала она оказаться с детства. Она завороженно положила ладонь на серебряную гладь огромного зеркала, когда раздался громкий стук в дверь.
— Кристина! — послышался голос за порогом. Но девушка, словно находясь под гипнозом, вглядывалась в свое отражение. Она уже не слышала ничего, кроме чарующей скрипки, которая звучала всё громче, будто бы прямо перед ней. Внезапно всё стихло.
Призрак остановился у другой стороны зеркала и оглядел девушку, которая смотрела точно на него. Её красота завораживала, голос околдовывал, она казалось ему такой хрупкой, что в нем зарождалось лишь одно желание — оберегать. Он осторожно протянул руку и коснулся пальцами ее отражения, обводя ее ладонь, что покоилась на той стороне поверхности. Незнакомые ранее желания толкали его сделать шаг, выйти изо тьмы. Но как он мог показаться ей? Девушка внимательно вглядывалась в зазеркалье, будто могла увидеть сквозь него.
— Вы Призрак? — прошептала она. Он замер. Соврать или сказать правду.?
— Не бойтесь… — в тон ей ответил Фантом, опуская глаза в пол, будто бы она могла его видеть, — Я не причиню вам вреда, Кристина.
Девушка отступила от зеркала на шаг, обнимая себя руками.
— Я хочу помочь, — проговорил он, — просто поверьте мне.
— Но чем? — непонимающе спросила девушка пустоту. Призрак тихо усмехнулся, она выглядела такой растерянной.
— Вы очень красиво поете, Кристина, — ответил он, — но я хотел бы приумножить ваше мастерство, раскрыть талант… Если только вы позволите мне.
— Я верю вам, маэстро, — тихо проговорила девушка, — и готова начать.
***
Неприятный скрип старой двери вывел младшего де Шаньи из царства Морфея. Он мотнул головой, отгоняя сон, и потер глаза.
— Рауль? — он поднял глаза на удивленную Кристину. — Что ты здесь делаешь?
Парень слегка улыбнулся и неуклюже поднялся с кафельного пола, протягивая ей слегка примятый им в дреме букет цветов.
— Милая Лотти, я пришел, чтобы поздравить тебя с ролью, — он рассмеялся, оглядывая свой помятый костюм, — боюсь, ты была слишком увлечена репетицией, чтобы услышать меня. Может, прогуляемся?
— Спасибо, — девушка тихо усмехнулась, окинув его взглядом, — извини, но я ужасно устала сегодня, — она бросила взгляд на часы и засуетилась: магазин Дориана должен был закрыться совсем скоро.
— Тогда завтра? — с нескрываемой надеждой спросил Рауль, вглядываясь в любимые светлые глаза.
— Я позвоню, хорошо? — улыбнулась Кристина, спешно набрасывая на плечи плащ.
— Конечно, — парень мягко улыбнулся, приблизившись к девушке и поцеловав её в висок, — я буду ждать. Тебя подвести?
— Нет-нет, я доберусь на метро, — проговорила она и растворилась в тенях коридора оперного театра.
***
Улица давно опустела, когда Дориан возвращался домой с работы. Он хотел уволиться из старенького книжного магазина, но не смог: в глубине его души теплилась надежда, что Кристина однажды придет к нему. Одиноко брёл он по безлюдным кварталам, освещаемым в поздний час лишь редкой молнией, сопровождаемой раскатом грома. Капли моросящего дождя, грозящего вот-вот обернуться ливнем, больно били по коже, но парень не обращал ни на что внимания: его покинули эмоции, и не осталось чувств — сердце заполняла жгущая пустота. Он чувствовал себя невероятно слабым и безвольным, убегая от проблем, но он не мог более мириться с мыслью, что Кристина никогда не станет его, что он никогда не сможет подарить ей семейное счастье. Уже поздно. Так легче. Так проще.