— А откуда уверенность, что заложники живы? — спросил я.
Ринат усмехнулся, подошёл к трубе, наклонился и громко в неё крикнул:
— Медведь!
Через несколько секунд из трубы донёсся глухой голос:
— Чё надо?
Ринат поднялся и знаком предложил мне подойти к трубе и поговорить с красным главарём. Я тут же это и сделал.
— Медведь! — крикнул я в трубу. — С тобой говорит Великий Маг Огня! Помнишь меня?
На всякий случай, я решил сразу представиться магом огня и вести переговоры в этом статусе.
— Ну и? — послышалось из трубы.
— Что «ну и»? — меня искренне возмутил этот ответ. — А не слишком ли ты борзо себя ведёшь для человека, сидящего в ловушке?
— Ты эту ловушку попробуй вскрой!
— А я не буду ничего вскрывать. Сколько вас там всего с заложниками?
— Ну восемь и что? — Медведь вёл себя вызывающе, но возможно, это он так работал на публику, ведь ему надо было оставаться крутым в глазах своих сообщников.
— Восемь? — переспросил я. — Десять было бы лучше. У меня в квесте десять. Но и восемь нормально. Двоих докинем потом уже в огонь, у нас как раз есть.
— Какой ещё квест?
Медведь купился на мой блеф, что, впрочем, в сложившейся ситуации было немудрено. Я поспешил поддать ещё жути, пока горячо:
— Жертвоприношение Огню! Я должен сжечь десять врагов во имя Магии Огня!
— Тут три заложника! Они тебе не враги!
— Они не из моего клана, так что формально, это не важно, Магия Огня примет их в жертву!
— Давай, братишка, жги мусоров! — послышался из трубы уже другой голос. — Базару нет, сгорим с ними, раз доля такая!
Голос показался мне знакомым, а Генрих, услышал эти слова, подбежал к трубе и крикнул в неё:
— Калган, ты?
— Генрих, бродяга! Живой ты…
Но на этом фраза Калгана оборвалась, из трубы донёсся шум, после чего мы опять услышали Медведя.
— Давайте договоримся!
— Слышь, мусор! — со злостью крикнул в трубу Генрих. — Хотел, чтобы Калган нас уговаривал вас не сжигать? Обломался, паскуда?
Я давно не видел, чтобы Генрих был таким злым. Блатной авторитет встал, взял меня за руку и вывел из пристройки.
— Братишка, ты знаешь, наших почти никого не осталось. Я был бы рад, если бы мы вытащили Калгана. Но походу тут дело тухлое. Ты слышал, Калган выбор сделал. Мы с Сибиряком тебя не упрекнём, жги! Только я пойду, не обессудь. Отдохнуть немного надо.
Генрих ушёл, я не стал ему объяснять, что не собираюсь никого сжигать, не хотелось, чтобы Система раньше времени узнала, что никакого жертвоприношения не будет.
Когда я вернулся в пристройку, там вовсю ругались Ринат и Медведь. Отстранив товарища, я крикнул в трубу:
— Медведь, я как ты собирался договориться? Что ты можешь нам предложить?
— Заложников, что же ещё? — удивился красный главарь.
— Так их трое, а вас пятеро. И вы убийцы, заслуживающие казни. Неравный обмен, не находишь? Однако мне бы хотелось спасти заложников. Слушай моё предложение! — я выдержал небольшую паузу. — Ты отпускаешь своих пленников, и мы тебя казним максимально безболезненно. Можешь сам выбрать способ. Это однозначно лучше, чем сгореть заживо. Подумай!
— Хрен там! — Или ты меня отпускаешь, или мы тут все остаёмся!
— А куда ты хочешь, чтобы я тебя отпустил?
— За территорию Точки!
Меня удивили и заинтересовали слова Медведя.
— У тебя есть иммунитет?
— Нет, но за три дня я успею добраться до другой!
— А ты уверен, что тебя туда пустят?
— Меня пустят.
— Дай подумать!
Мне не нужно было время на раздумья. Я хотел дать минутку Медведю, а точнее его товарищам, чтобы они осознали, что у них есть шанс выйти из этого подвала живыми.
Выждав необходимое время, я опять крикнул в трубку:
— Медведь, я тут подумал. Ну никак ты не заслуживаешь прощения. Тут весь Свободный Город ждёт не дождётся твоей казни. Так что извини! А вот к твоим товарищам вопросов нет. Их пальцем никто не тронет. Мы объявили амнистию для всех, кроме тебя и Шамана. Сделай красивый поступок — сдайся ради своих ребят! Тебя всё равно ничего не спасёт, но твои друзья и заложники будут жить!
— Ты слышал моё предложение! Других не будет! — донеслись из трубы слова Медведя.
Но мне они были не интересны. Обращался я не к нему. Мои последние слова были обращены к товарищам красного главаря. Я очень надеялся, что они хотят жить и не испытывают к своему предводителю слишком большой симпатии. И я не ошибся. Через некоторое время из трубы послушался шум, после чего всё затихло, и из трубы донёсся незнакомый голос: