— То есть, что такое Знак Крови, Шаман тебе так и не объяснил?
— Не успел.
Мне очень это всё не нравилось, и больше всего то, что мы упустили Шамана. Возможно, он прятался где-то в Свободном Городе, а быть может, уже покинул его пределы.
Первым делом по возвращении в штаб я попросил Смолякова усилить контроль над периметром поселения. Учитывая, что я начал принимать народ в клан, и многие из них могли покинуть город в любой момент, я попросил бывшего распорядителя не выпускать никого без процедуры фейс-контроля. И попросил Генриха найти из выживших блатных тех, кто видел Шамана и мог безошибочно его узнать, даже если тот сумеет сменить свои характеристики.
После этого я переговорил с Ринатом, который мне рассказал про Кондратюка. Оказывается, его клан, будучи формально красным, сохранял нейтралитет во время всего противостояния. В первую очередь это было обусловлено тем, что в клан входили военные, которые не хотели влезать в «разборки» между уголовниками и выходцами из КСК и МВД. Обернулся такой нейтралитет Кондратюку тем, что из некоторых членов его клана Шаман наделал зомби, после чего остальные были вынуждены примкнуть к красному войску. А когда нам удалось поджечь Красный Штаб и переломить ход сражения в нашу пользу, то одним из немногих неразрушенных мест в городе, оказался дом Кондратюка, куда Шаман и перенаправил своих четырёх пленников, как потом выяснилось, самых ценных для него. Ну а уже потом там спрятался и Медведь с товарищами. После получения этой информации, я понял, что Кондратюка можно смело амнистировать, как и лейтенанта Румянцева. А вот что делать с убийцами и садистами Нерушем и Пустоваловым, которым я пообещал свободу, я не знал. Но в чём я был уверен точно, это в том, что сначала их всех стоило допросить.
Пока я разговаривал со Смоляковым и Ринатом, нашим пленникам, а особенно Кондратюку, оказали всю возможную в таких условиях медицинскую помощь, и они уже ожидали меня в непроницаемом для глаз и ушей Системы, переговорном зале. Я отправился туда. Соломоныч, Генрих и Ринат пошли со мной.
Все пятеро пленников были в наручниках, четверо стояли вдоль стены, а Кондратюк сидел на стуле. Я попросил товарищей снять с раненого военного наручники, и пригласил всех пленников за стол. Медведь, Неруш и Пустовалов тотчас выполнили моё указание, а Румянцев попытался помочь Кондратюку встать со стула. Но майор стал заваливаться на бок, подбежавшие ребята из нашей охраны помогли ему сесть обратно.
— Ребята, — обратился я к нашим бойцам. — Отвезите раненого в больницу, я с ним потом побеседую. Просто держите под охраной.
Я догадывался, что наиболее ценную информацию получу не от Кондратюка, а издеваться над раненым не хотелось, неизвестно, сколько мог продлиться наш разговор. Стоило признать, что и Медведь был достаточно измучен, но к этому человеку жалости у меня не было. Я начал бы допрашивать мерзавца при любом его состоянии.
— Господа! Приступим к нашему разговору! — я начал допрос, как переговоры, сказывалась вбитая за годы работы в рекламе, привычка к пафосу. — Я буду задавать вопросы, вы будете на них отвечать. Времени мало, поэтому не заставляйте вытягивать из вас информацию тисками. Поверьте, я не буду этим заниматься, для такого у нас есть специальный человек. Поэтому быстро отвечаем с пониманием того, что от этого зависит ваша жизнь. Если про что-то важное забуду спросить, просто расскажите мне об этом. Вопрос первый: где Шаман?
Все четверо молчали.
— Как-то вяло у нас беседа раскручивается. Ещё раз хочу напомнить, от её результата зависит ваше будущее!
— Ты нас по любому обещал отпустить! — возмутился Неруш.
— Но я не уточнял: с ушами или без! — парировал я.
До главы клана «Холодная кровь» намёк дошёл сразу.
— Да откуда нам знать? Сам же видел, какой бардак начался. Он в основном со своими зомби был. Я лично его с середины осады не видел.