— Привет. Как… как дядя Джайлз?
Макс слегка улыбнулся.
— Дядя Джайлз поживает отлично, а как поживает Софи?
— Я? Прекрасно, благодарю вас.
— Так как вы не поинтересовались состоянием моего здоровья, разрешите мне самому сообщить вам, что оно просто превосходно.
Он наклонил голову набок, и холодное осеннее солнце посеребрило его волосы.
— Вы выглядите похудевшей, бледной и усталой, — заметил он. — Вы здесь одна, — обвел он рукой кабинет, — ликвидируете весь этот беспорядок?
— Ну да. Ведь это моя работа, не так ли?
— А что вы будете делать, когда найдете последнюю иглу и пересчитаете все полотенца?
— Не знаю, но, похоже, мне придется выполнять подсобную работу; в Святом Чаде я им не нужна, а на ремонт операционной уйдет несколько месяцев. Мне об этом сказал архитектор, который приехал вчера.
— Если я правильно понял, вы не в восторге от подсобной работы, не так ли?
Макс прошел и сел на край стола — стол скрипнул под ним. На нем был твидовый костюм и джемпер, поэтому Софи подумала, что он только что приехал от дяди Джайлза. Он внимательно смотрел на нее холодными голубыми глазами, которые, казалось, ничего не выражают.
— Завтра вечером я возвращаюсь в Утрехт, — неторопливо сказал он. — Мне бы очень хотелось провести с вами еще один вечер, прежде чем я уеду. Но, к сожалению, сегодня вечером я не могу.
Софи машинально высыпала из пакетов на стол уже рассортированные иглы, не осознавая, что ей придется сортировать их заново.
— Да, это было бы восхитительно. — К счастью, голос ее звучал именно так, как она хотела, — он был приятным, дружелюбным и немного небрежным. — Но я все равно не смогла бы составить вам компанию. У меня свои планы на вечер.
Макс взял со стола несколько пакетиков для игл и начал их теребить. Софи поняла, что из-за этих игл ей придется задержаться на работе еще на час, но ее теперь это мало тревожило. У нее еще будет достаточно времени заняться ими, когда он уедет.
— Ах да, — сказал он. — Джон Моррис. Я почти забыл о нем. Надеюсь, он остался доволен уик-эндом, проведенным в Скарборо?
Софи приоткрыла рот, чтобы ответить «да», но потом задумалась — разве она сказала «Скарборо»? Ей казалось, она называла другой город, который теперь не могла вспомнить.
— Харрогит, — с триумфом сказала она. — Это было в Харрогите.
Губы Макса дрогнули.
— Ну да, конечно. Я всегда путал эти два города. Мне необходимо посетить их, тогда, возможно, я научусь различать. Может быть, вы пригласите меня туда, когда выйдете замуж, — прибавил он застенчиво.
Софи испуганно взглянула на него; ее нежные губы слегка раскрылись.
— Замуж? — как-то глупо повторила она.
Он вопросительно поднял черные брови.
— Моя дорогая барышня! Мне как-то с трудом верится, что вы собираетесь жить с ним в грехе.
— Жить в грехе — с кем?
— Да что вы все повторяете мои слова. Не надо так нервничать — я просто дразню вас. Уверен: Джон Моррис никогда не допустит этого. — Он ухмыльнулся и направился к двери. — Я надеюсь увидеть вас перед отъездом. До свидания, Софи!
Она попрощалась с ним слабым голосом и принялась вновь сортировать иглы. Похоже, он только и ждет момента, когда сядет в свой «бентли» и навсегда уедет от нее, — его голос казался таким довольным, когда он сообщил ей об отъезде. Она всхлипнула, потом достала платок, высморкалась и вытерла непрошеные слезы. По пути домой она вдруг вспомнила, что он назвал ее вымышленного, будь он негоден, жениха Джоном Моррисом, а не Остином. Имя «Остин» было первым именем, пришедшим ей тогда в голову, — оно короткое и довольно милое, как, впрочем, и его имя — Моррис. Софи утешало лишь то, что если уж она забыла это имя, то Макс и подавно.
На следующий день он пришел в операционную, чтобы попрощаться. Помимо нее, там были сестра Купер и Билл Эванс, но Макс так и не попытался остаться с ней наедине; он весело болтал с ними, а на прощанье обменялся рукопожатиями. Софи не ожидала, что он попрощается с ней таким образом — при всех. Она пожелала ему всего наилучшего и проследила за тем, как он вышел в коридор и двери с глухим стуком захлопнулись за ним.