— А что? Звучит очень заманчиво. Благодарю вас, я обязательно поеду.
На что доктор ван Стин сказал:
— Ну и отлично. — Потом повернулся к Остервельду: — Мы ждем тебя, Макс.
Первая операция прошла гладко, зато вторая началась с неприятностей. Ян обнаружил, что его халат далек от стерильности, пошел переодеться, оставив Софи на время вместо себя. Она чуть было не опрокинула свою тележку, когда держала щипцы Спенсера-Уэллза, ожидая, пока Макс наложит зажимы, — так неудобно пришлось изогнуться. Дальше было еще хуже. Одна из сестер, отступив назад, нечаянно задела ведро с тампонами, стоявшее на полу. Раздался грохот, который в условиях абсолютной тишины операционной прозвучал как гром средь ясного неба. Тампоны, естественно, вывалились, и сестре пришлось, ползая на четвереньках, собирать их. Потом она вместе с Софи пересчитала содержимое ведра. Макс многозначительно игнорировал все, что происходило, продолжая разговаривать с Карелом ван Стином. Хотя он и казался внешне спокойным, Софи чувствовала его раздражение, — более того, у нее было ощущение сродни тому, что испытываешь, получив строгий выговор. Софи очень бы хотелось и самой чувствовать себя обиженной на него, но ничего, кроме профессионального сочувствия, какое может возникнуть в случае, когда самая обыкновенная операция по удалению аппендикса превращается в комедию, которая к тому же еще и затягивается, она не испытывала.
Когда наконец эта злополучная операция закончилась и пациента увезли, Макс стянул перчатки и тихо сказал:
— Пять минут на кофе, сестра. — Потом круто повернулся и, сопровождаемый ван Стином и Яном, быстро вышел из операционной.
Софи подала младшей сестре знак, чтобы та следовала за ними и напоила их кофе, а сама, сбросив халат и перчатки, пошла чистить инструменты. Сестра Виске уже приготовила тележку с инструментами для следующей операции. Но не все было еще готово — во-первых, надо было как следует вымыть операционную, а во-вторых, Софи еще не разобралась с нитками и не разложила столик майо. Видно, в это утро ей придется остаться без кофе. Макс не нарушил своего слова. Ровно через пять минут он был уже в санитарной и чистил вместе с Яном инструментарий. Минуты еще через две в операционной появился доктор ван Стин с пациентом. Усевшись на свой табурет и взглянув из-под маски на Софи, он спросил:
— Вы пили кофе, Софи?
Она покачала головой, продолжая заправлять нитками иглы. Во время операции Софи поочередно кивала то одной, то другой сестре и они, одна сменяя другую, уходили, чтобы выпить свой кофе. Когда с перерыва вернулась последняя сестра, Макс мягко сказал ей:
— Полагаю, это неплохой повод для сестер погулять, сестра София.
Софи ловко подала ему специальный ключ для вправления грыжи и мгновенно парировала:
— Сестры уходили, чтобы выпить кофе, сэр.
Поработав ключом, он передал ей его обратно, потом аккуратно положил скальпель на столик майо и протянул руку, ожидая, пока она подаст ему кетгут. Спокойно, но не без ехидства он заметил:
— Демонстрация против моего невнимания, наверное. — Его глаза блестели так же, как и ее. — Вы могли бы мне напомнить об этом раньше.
Софи протянула ему держатель для игл, и он неторопливо взял его. Она хотела было ответить ему что-нибудь на его последнюю реплику, но вдруг почувствовала, что не может говорить, — комок из слез, затаившийся где-то в глубине горла, душил ее. Она протерла с неимоверной тщательностью держатели для наложения швов, положила их на столик рядом с Яном и вдруг услышала спасительный голос доктора ван Стина. Он пустился в разглагольствования по какому-то незначительному поводу, который тем не менее требовал от Макса оценки. Таким образом, у Софи появилось время взять себя в руки. К тому времени, когда эта и следующая операции закончились, она была опять сама собой — спокойная и невозмутимая. Когда осталась позади самая последняя на день операция и Софи сидела в маленьком тесном кабинете, заполняя операционную тетрадь, случилось еще кое-что: проходивший мимо ее кабинета Макс, увидев, что дверь открыта, остановился возле нее. Как ни в чем не бывало, он стоял и смотрел на Софи. Почувствовав, что краска заливает лицо, она тем не менее нашла в себе силы не выронить из рук ручку и мило ему улыбнуться.
— Прошу прощения за сегодняшнее утро, Софи, но я правда отвратительно себя чувствовал. У меня не было никаких прав срывать на вас зло.
Она опять улыбнулась — как же сильно меняла лицо Софи эта ее теплая дружеская улыбка, не говоря уже о том, какой силой она обладала.