Также в Виннице наблюдалась и крайняя теснота жилищных условий, что, возможно, было свойственно и всему Советскому Союзу. К примеру, мы видели трехкомнатный дом, построенный в двадцатых годах. Самая большая комната в нем была пять на пять метров. А в ней жило не меньше девяти человек, причем не относившихся к одной семье. Это была семейная пара с двумя маленькими детьми, холостой инженер, рабочий и старуха с двумя незамужними дочерьми. И они все жили, спали, готовили еду на примусе и обедали именно в этой комнате.
Неудивительно, что при жизни в таких условиях, порожденных большевицким режимом, сексуальная мораль упала до чрезвычайно низкого уровня. Результатом этого было огромное количество незаконнорожденных детей, которых год от года появлялось все больше. Многие из них становились беспризорниками. Эти сироты одевались в обноски, не мылись месяцами, были разносчиком разнообразных кожных инфекций и других болезней. Хуже того, они объединялись в подростковые банды, которые вооружались и могли напасть даже на милиционера. Увиденное производило на нас самое гнетущее впечатление, и мы поняли, что любой ценой должны остановить распространение коммунизма. Кроме того, это оправдало нас в своих глазах: нам стало ясно, почему мы пришли, на русскую землю.
Мой друг Робби близко сошелся с одной русской семьей. Вернее будет сказать, с девушкой из одной русской семьи. Он был очень сильно влюблен. Я сопровождал его во время визитов к ней домой, и почти всегда мы приносили с собой буханку хлеба для этих очень скромно живущих людей.
Покинув Винницу, мы ехали без остановок, пока не достигли города Умань в центре Украины. Неподалеку от города находился аэродром. Нас разместили в простых, но теплых деревянных бараках. Там неожиданно выяснилось, что нас нужно как можно скорее доставить на фронт, и нашим транспортом должен был стать уже не поезд, а самолет.
Однако из-за плохой погоды вылет постоянно откладывался. День за днем мы с полными рюкзаками за плечами маршировали на аэродром только для того, чтобы возвращаться назад со всем этим грузом. Но, наконец, погода стала летной, и транспортная эскадрилья «Юнкерсов-52», самолет за самолетом приземлилась на заснеженную взлетную полосу.
Тут возникла еще одна проблема. Грузоподъемность такого количества транспортных самолетов якобы оказалась недостаточной для нашего количества войск. Для облегчения веса нам было сказано оставить свои продуктовые пайки на аэродроме. Естественно, нас, обладавших ненасытным солдатским аппетитом, возмутило это предложение. И мы решили проблему по-своему, спешно съев все имевшиеся у нас продукты. Быстро дожевывая ледяные от холода сосиски, мы совершенно не думали, добавят ли они нам веса, оказавшись внутри наших желудков.
Вскоре после этого мы, подобно возбужденным школьникам, штурмующим автобус, начали занимать свои места в «юнкерсах». При этом сидеть нам пришлось на своих рюкзаках, поскольку сиденья из салонов самолетов были убраны. Нас ведь было слишком много, чтобы мы могли разместиться на нормальных местах. Но мы не слишком переживали из-за недостатка комфорта и даже шутили, что все равно летим за государственный счет.
При взлете сердца многих из нас, впервые поднимавшихся в воздух на самолете, забились едва ли не громче моторов «юнкерсов». Загруженные под завязку машины медленно набирали высоту. Затем эскадрилья разделилась, чтобы снизить потери в случае возможной атаки истребителей врага. А мы столпились у больших бортовых иллюминаторов.
Русские равнины, покрытые снегом, расстилались далеко внизу под нами и напоминали изображение на карте. Они казались бесконечными. Мы были поражены открывшимся перед нами видом. Темные леса и воронки от взрывов, которые мы могли разглядеть, резко контрастировали с белым снегом. Также нам были отчетливо видны разрушенные мосты. Попадая в воздушные ямы, наш «юнкере», стальная птица с тридцатиметровым размахом крыла, подскакивал то вверх, то вниз. При этом некоторые из нас поначалу даже вскрикивали. Беззаботные и простодушные, мы жадно впитывали в себя новый опыт и наслаждались полетом.
Так прошло около часа, и вдруг мы увидели в небе крохотные черные точки, которые стремительно приближались к нам. Это были истребители противника! В салоне самолета тут же появился стрелок-радист, одетый в толстую куртку на меховой подкладке и коричневую кожаную шапку, с патронной лентой через плечо и выпученными глазами. Он спешно занял свою позицию в хвосте «юнкерса», где был установлен пулемет. Позиция за пулеметом была открыта всем ветрам и непогоде. И лишь глядя на стрелка-радиста, мы, наконец, осознали всю серьезность ситуации. Медленные и неповоротливые «юнкерсы», чья максимальная скорость была всего 270 километров в час, представляли собой очень легкую мишень для советских истребителей. Но на этот раз нам очень крупно повезло, и истребители врага по какой-то неизвестной причине развернулись и скрылись за горизонтом. Мы, пехотинцы, пришли в такой восторг, что ощущали себя едва ли не победителями в воздушном бою.