— А я клянусь вамъ, вскричалъ Гуго, что ворочусь къ вамъ тотчасъ же, какъ свезу въ безопасное мѣсто графиню де Монлюсонъ, которая будетъ со временемъ графиней де Шаржполь, если Господу Богу угодно.
Колиньи далъ ему открытый листъ, въ которомъ просилъ всѣ власти городовъ и областей, зависящихъ отъ Германской имперіи, оказывать помощь и содѣйствіе графу де Монтестрюку, отправленному по дѣламъ службы его величества короля французскаго, и, обнявъ его еще разъ, сказалъ:
— Ну, теперь ступай скорѣй съ Богомъ, увидимся у Турокъ!
Вечеромъ того же самаго дня, въ который встрѣтился Монтестрюкъ съ дон-Манрикомъ, Паскалино былъ раненъ на дуэли съ Бартоломео Малатестой, а маркизъ де Сент-Эллисъ пришелъ въ ярость отъ предательскаго разсказа, въ которомъ ложь такъ искусно перемѣшана была съ правдой, капитанъ д'Арпальеръ и Карпилло съ одной стороны, Гуго, Коклико, Кадуръ и Угренокъ съ другой, а маркизъ съ исправно-вооруженнымъ лакеемъ съ третьей, выѣхали изъ Меца въ разные часы и всѣ направились къ Зальцбургу, каждый по такой дорогѣ, которая казалась ему короче и вѣрнѣй, между тѣмъ какъ графъ де Шиври и кавалеръ де Лудеакъ тоже гнались по слѣдамъ графини де Монлюсонъ, за которой ѣхала и принцесса Маміани. Вотъ сколько живыхъ стрѣлъ летѣло къ одной и той же цѣли!
XXIX
Зальцбургъ
Трудно представить себѣ тотъ ужасъ, который внушало тогда нашествіе турокъ цѣлой Европѣ. Особенно этотъ ужасъ былъ силенъ въ Германіи; онъ распространялся, какъ зараза, изъ городовъ по селеніямъ. Одна Венгрія отдѣляла Германію отъ могущественной имперіи, основанной мечомъ Магомета II, и первыя удары страшнаго врага должны были обрушиться на нее, а съ паденіемъ венгерскаго оплота ничто уже не могло остановить натиска мусульманъ. Это былъ потокъ, выступающій изъ береговъ, рѣка, прорвавшая плотины, морской приливъ, заливающій твердую землю. Людская волна, явившаяся изъ глубины Азіи, перешла черезъ Дунай, разлилась по равнинамъ Венгріи, смывая все на своемъ пути, гоня передъ собой собранныя наскоро войска, пробовавшія остановить ее, открывая пушечными выстрѣлами ворота городовъ; волна эта, съ ничѣмъ неудержимой силой, двигалась все впередъ и грозила Вѣнѣ, передовому оплоту имперіи.
По всѣмъ провинціямъ царствовало всеобщее смятеніе. Огромное тѣло Священной Имперіи все было составлено изъ разныхъ кусковъ и кусочковъ и заключало въ себѣ не менѣе трехсотъ пятидесяти самодержавныхъ владѣній, въ числѣ которыхъ было полтораста свѣтскихъ государствъ, управляемыхъ курфирстами, маркграфами, герцогами и графами, двадцать три духовныхъ государства, имѣвшихъ въ главѣ архіепископовъ, епископовъ, начальниковъ военныхъ орденовъ, пріоровъ, аббатовъ и аббатиссъ, и шестьдесятъ два имперскихъ города, составлявшихъ настоящія республики. Трудно двигалась эта нестройная машина и трогалась съ мѣста не иначе какъ потерявъ много времени. Силы были разсѣяны, государи — раздѣлены вѣчной враждой и соперничествомъ, денегъ не было ни у кого; искали главнокомандующаго въ то же время, какъ вербовали солдатъ, вели переговоры, спорили, интриговали и дни уходили, не приводя ни къ какому рѣшенію, а опасность росла между тѣмъ съ часу на часъ.
Въ одно утро вдругъ узнали, что грозная армія великаго визиря Ахмета-Кьюперли выступала изъ Бѣлграда и при звукѣ барабановъ и литавръ, распустивъ знамена, оглашая воздухъ страшными криками, она цѣлыхъ семь дней проходила передъ своимъ главнокомандующимъ, которому султанъ Магометъ IV, остановившійся въ Адріанополѣ, присылалъ каждый день еще новыя подкрѣпленія. Съ этой минуты каждый день приносилъ смятенной Германіи извѣстіе о какомъ-нибудь новомъ несчастьи.
Сегодня разносился слухъ о торжественномъ вступленіи турокъ въ Левенти, Нуарградъ, въ Нейтру; завтра — о паденіи Нейгаузаля, прикрывавшаго границу отъ Моравіи. Скоро затѣмъ слышно было, что татарскіе отряды носились по этой несчастной провинціи, грабили селенія, жгли замки, гнали передъ собой, какъ стадо, безконечные ряды плѣнниковъ, которыхъ жадные купцы спѣшили уводить на рынки Буды и Константинополя. Сколько плѣнницъ исчезало въ гаремахъ Азіи! Все казалось потеряннымъ. Все и могло погибнуть, въ самомъ дѣлѣ.
Еще одинъ послѣдній ударъ, еще одно послѣднее усиліе — и Вѣна погибла бы тоже. Тогда уже нечему было остановить вторженіе мусульманскихъ войскъ въ Германію.