Цезарь обратился любезно къ маркизѣ д'Юрсель и съ самой милой улыбкой сказалъ ей:
— Двѣ дамы, путешествующія однѣ, нуждаются въ кавалерѣ; позвольте мнѣ быть вашимъ.
Эти слова окончательно смягчили Орфизу.
— Если такъ, отвѣчала она, и если рѣшено, что вы даете намъ клятву въ повиновеніи, то мы соглашаемся допустить васъ въ наше общество.
Дать клятву никогда не затрудняло Цезаря. Онъ поклялся во всемъ, чего хотѣлось Орфизѣ.
— Вотъ ты и въ крѣпости, сказалъ кавалеръ де Лудеакъ: это для начала очень недурно. Теперь намъ остается только ждать помощи отъ случая, чтобъ крѣпость эта сдалась на капитуляцію.
Помощь эту, на которую Лудеакъ и Шиври разсчитывали оба, долженъ былъ привести имъ капитанъ д'Арпальеръ, за которымъ посланъ былъ въ Мецъ Карлилло. Весь вопросъ заключался теперь въ томъ, чтобъ капитанъ поспѣлъ во время — поддержать ихъ силой въ благопріятную минуту. При въѣздѣ въ городъ поставлены были лакеи; имъ разсказали подробно примѣты обоихъ итальянцевъ и велѣли немедленно донести, какъ только они появятся.
Недолго пришлось имъ дожидаться.
Какъ-то вечеромъ капитанъ, весь въ грязи, явился передъ Цезаремъ и Лудеакомъ въ сопровожденіи одного изъ часовыхъ.
— Наконецъ-то! вскричалъ Лудеакъ; я ужь начиналъ бояться…
— Чего? перебилъ капитанъ… что я не пріѣду? Плохо жь вы меня, знаете, если могли это подумать!… Куда я хочу ѣхать, туда и ѣду… Я не считалъ ни лѣсовъ, черезъ которые пробирался на прямикъ, ни рѣкъ, куда пускалъ коня вплавь, ни горъ, на которыя взбирался, ни болотъ, какія попадались на пути… и вотъ явился передъ вами. Товарищемъ у меня была жажда мести, а проводникомъ — злоба и ненависть…
— Вы знаете, сказалъ Цезарь, поспѣшившій его поблагодарить за усердіе, что мы должны быть каждую минуту готовы ѣхать дальше: прихоть графини де Монлюсонъ — законъ для насъ всѣхъ…
— А всѣмъ извѣстно, что прихоти приходятъ къ графинѣ де Монлюсонъ всегда вдругъ, внезапно, прибавилъ Лудеакъ.
— Ну, а если мы выѣдемъ такъ неожиданно, продолжалъ Шиври, то первый же переѣздъ приведетъ насъ въ мѣстность гористую усѣянную ущельями, гдѣ такъ легко встрѣтить кого-нибудь совершенно нечаянно…
— Если я хорошо понялъ, возразилъ капитанъ, то вы желаете, чтобъ я былъ готовъ дѣйствовать быстро?…
— При графинѣ де Монлюсонъ есть три или четыре лакея, хорошо вооруженныхъ и очень храбрыхъ: съ ними прійдется, вѣроятно, и подраться…
— У меня будутъ, такіе люди, что научатъ ихъ держать себя посмирнѣй… Но есть еще одна вещь, которой вы не знаете и которою однакожь пренебрегать вовсе не слѣдуетъ: къ графинѣ де Монлюсонъ спѣшатъ на помощь… О! успокойтесь, эта помощь является въ видѣ женщины… принцессы Маміани.
Лудеакъ встревожился. Откуда она ѣдетъ? Съ какой цѣлью? съ кѣмъ? Капитанъ разсказалъ со всѣми подробностями про свою неожиданную встрѣчу съ Паскалино у воротъ Меца, открывшую ему всѣ планы принцессы.
— Паскалино ужь не въ состояніи помѣшать намъ, прибавилъ онъ; а что касается до принцессы, то пустилась ли она въ путь, отказалась ли отъ своей поѣздки, чего я не думаю, или въ послѣднюю минуту не послала ли кого нибудь другаго, этого я хоть и не знаю, но во всякомъ случаѣ благоразуміе требуетъ, чтобы мы не теряли напрасно времени… завтра, до восхода солнца, я на беру себѣ отрядъ…
Въ сумерки, капитанъ Балдуинъ д'Арпальеръ и Карпилло отправились по кабакамъ Зальцбурга вербовать себѣ разныхъ бездѣльниковъ.
— Рыбаки, говорилъ капитанъ, закидываютъ обыкновенно удочку въ мутную воду, а нашей дичи мы наловимъ скорѣй всего въ такихъ притонахъ, гдѣ побольше бьютъ посуды…
Оба сообщника пришли скоро въ глухую часть города, гдѣ по трущобамъ кишѣла цѣлая толпа разнаго сброда. Его довольно было тогда по городамъ священной имперіи, особенно поближе къ границамъ; въ Зальцбургѣ недостатка въ немъ тоже не было.
Вниманье ихъ было привлечено красноватымъ свѣтомъ и хоромъ пьяныхъ голосовъ, выходившимъ изъ одной пивоварни, стоявшей въ углу на площади.
— Войдемъ-ка сюда, сказалъ капитанъ.
Карпилло толкнулъ дверь и они усѣлись передъ столомъ, на который дебелая служанка скоро поставила два большихъ стакана и кружку пива. Вокругъ нихъ, въ облакахъ дыма, шумѣла цѣлая толпа народа, одѣтаго въ самые разнообразные костюмы, кто въ лакейскій балахонъ, кто въ кроатскій доломанъ; весь этотъ людъ игралъ, чокался и распѣвалъ пѣсни. Тутъ были авантюристы всѣхъ странъ и дезертиры всѣхъ націй. Особый говоръ, составленный изъ всѣхъ языковъ свѣта, гудѣлъ подъ черными балками потолка; по угламъ раздавались взрывы хохота. При входѣ двухъ незнакомыхъ лицъ, все замолчало и обратило глаза на вошедшихъ.