— Ну плакать тутъ еще нечего… вотъ сами увидите.
И прежде, чѣмъ хорошенькая дѣвушка догадалась, что онъ хочетъ сдѣлать, Гуго схватилъ ее на руки и зашагалъ медленно черезъ лужи.
— Но послушайте, что же это вы дѣлаете? вскричала она, стараясь освободиться, съ которыхъ это поръ носятъ людей такимъ образомъ?
Гуго забавлялся шуткой, остановился середи дороги весело и, взглянувъ на хорошенькое личико, краснѣвшее рядомъ съ его лицемъ, спросилъ:
— Прикажете опустить васъ здѣсь?
— Какъ можно! подумайте сами!
— Значитъ, вы сами видите, что надо тихонько оставаться у меня на рукахъ и довѣриться моему усердію.
— Тихонько! тихонько! вы думаете, можетъ быть, что такъ удобно? продолжала она, оправляя руками складки своего измятаго плаща… Хоть-бы ужъ вы не теряли попустому времени на разговоры.
— А вы хотите, чтобъ я шелъ поскорѣй? Извольте. Но если мы упадемъ, то вы будете сами виноваты.
Онъ нарочно споткнулся, она слабо вскрикнула и уже больше не двигалась.
— Вотъ вы стали умницей… и я тоже стану осторожнѣй. Вѣдь я хлопочу для васъ же, чтобть не вышло бѣды съ этими вотъ хорошенькими ножками.
Гуго прижалъ къ себѣ немножко сильнѣй незнакомку и лукаво доставилъ себѣ удовольствіе пройдти черезъ дорогу, не слишкомъ спѣша. Перейдя на другую сторону, онъ осторожно опустилъ дѣвушку на сухое мѣсто, гдѣ уже былъ мелкій песокъ. — Вотъ и все, сказалъ онъ, кланяясь.
Хорошенькая дѣвочка была совсѣмъ красная и невольно разсмѣялась.
— Однако, вы — порядочный оригиналъ!… Схватили меня по просту, даже и не зная, кто я такая!
— Это былъ лучшій способъ познакомиться, а теперь, такъ какъ мы уже знакомы, можно и еще разъ повторить то же самое.
— Кого жь я должна благодарить?
— Гуго де Монтестрюка.
— Какъ! это вы — графъ де Шаржполь? тотъ самый, что надѣлалъ столько хлопотъ маркизу де Сент-Эллису въ его замкѣ Сен-Сави?
— Тотъ самый.
— Поздравляю, графъ!… Теперь ужь я не удивляюсь больше, что у васъ такая легкая и такая сильная рука!
Она смотрѣла на него ласково, качая головой, какъ птичка.
— Я вамъ сказалъ, кто я; могу теперь узнать и ваше имя? спросилъ Гуго.
— О! у меня имя совсѣмъ не знатное, а самое скромное — меня зовутъ Брискетта.
— Прехорошенькое имя… А нельзя-ли будетъ поскорѣй опять встрѣтиться съ владѣтельницей этого имени?
— Вотъ ужь и любопытство! Ну, что жь? Поищите сами, и если ужь очень захочется найдти, такъ и найдете: дѣвушка въ Ошѣ вѣдь не то, что зябликъ въ лѣсу.
За тѣмъ она низко присѣла и ушла, переступая на кончики пальцевъ, какъ куропатка въ бороздѣ на полѣ. Сдѣлавъ шаговъ тридцать, увѣренная, что онъ еще слѣдитъ за ней глазами, она обернулась, улыбнулась и кивнула головкой.
Разумѣется, у Брискетты не было ни величественнаго стана, ни важнаго вида принцессы Леоноры, ни сверкающихъ глазъ ея, ни бѣлыхъ длинныхъ рукъ: никто бы и не принялъ ее за королеву; но ея свѣжія губы алѣли какъ вишни, длинныя загнутыя рѣсницы оттѣняли темной бахрамой веселые глаза; вся маленькая фигурка ея дышала граціей, а стройная ножка кокетливо несла эту фигурку. Эти ножки, касавшіяся до Гуго, пока онъ несъ ее на рукахъ, не выходили у него изъ головы. Щечки ея цвѣтомъ и свѣжестью напоминали спѣлый персикъ; такъ и хотѣлось укусить ихъ.
Кровь Гуго волновалась и онъ продлилъ свою прогулку, преслѣдуемый воспоминаніемъ о Брискеттѣ: ея живая и легкая фигура, казалось ему, все еще идетъ рядомъ. Задумчивый вернулся онъ въ Тестеру. Нѣсколько дней потомъ онъ бродилъ по темнымъ угламъ, Агриппа спросилъ; что съ нимъ; Гуго разсказалъ ему приключеніе на городской дорогѣ.
— Съ этой минуты, прибавилъ онъ, куда бы я ни пошелъ, повсюду мнѣ чудятся въ кустахъ два карихъ глаза, такъ на меня и смотрятъ… Ночью они блестятъ мнѣ въ темной комнатѣ… Когда вѣтерокъ шелеститъ листьями, мнѣ слышится ея голосъ, смѣхъ ея звучитъ у меня въ ушахъ… Должно быть, я боленъ…
— Нѣтъ, вы просто влюблены.
— Влюбленъ? спросилъ Гуго.
— Послушайте, графъ, вотъ вы ужь и покраснѣли, какъ піонъ. Это болѣзнь — не рѣдкость въ ваши лѣта, хоть она и кажется вамъ странною… А хотите убѣдиться, что я не ошибаюсь?
— Разумѣется! Я, Богъ знаетъ, что бы далъ за это!
— Давать ничего не нужно, а только дѣлайте, что я скажу.
— Говори.
— Вы послѣ видѣлись съ вашимъ предметомъ?
— Нѣтъ… Ты самъ знаешь, что она мнѣ отвѣчала.
— И она сказала правду! а чтобъ ей доказать, что и вы тоже догадливы, ступайте-ка въ воскресенье въ городской соборъ, къ поздней обѣднѣ: хорошенькія дѣвочки всегда ходятъ къ обѣднѣ, потому что тамъ бываетъ много народу. Когда служба кончится, станьте у дверей и какъ только ее увидите, подайте ей святой воды… И тогда замѣчайте хорошенько… Если у васъ забьется сердце, когда ея тонкіе пальчики встрѣтятся съ вашими, — значитъ, вы влюблены.
— Хорошо! этотъ опытъ я намѣренъ произнести не дальше, какъ въ будущее же воскресенье.
И дѣйствительно, въ первое воскресенье Гуго отправился въ Ошъ въ сопровожденіи Коклико, который, какъ мы ужь говорили, всюду за нимъ слѣдовалъ. Они подошли къ собору въ ту самую минуту, когда колокольный звонъ призывалъ вѣрующихъ. У паперти тѣснилась густая толпа. Когда Гуго вошелъ въ церковь, она была наполнена наполовину, а скоро совсѣмъ наполнилась. Обѣдня должна была тотчасъ начаться. Гуго сталъ искать глазами, и между множествомъ черныхъ капоровъ отъискалъ одинъ, отъ котораго ужь не могъ отвести взора: что-то говорило ему, что подъ этимъ именно капоромъ улыбается Брискетта.
Когда начали выходить изъ церкви, Гуго помѣстился у самыхъ дверей и сталъ ждать. Онъ потерялъ-было свой капоръ изъ виду, когда двинулась толпа, какъ волнуемое вѣтромъ поле колосьевъ; но скоро увидѣлъ подходящую Брискетту. Лукавая улыбка освѣщала ея лицо. Графъ де Монтестрюкъ обмочилъ пальцы въ святой водѣ и протянулъ Брискеттѣ. Какъ только они коснулись другъ друга, сердце его забилось.
— Агриппа, видно, правъ, подумалъ онъ.
Онъ подождалъ, пока Брискетта вышла изъ дверей на площадь, и, пробравшись вслѣдъ за нею, сказалъ ей:
— Брискетта, мнѣ нужно вамъ что-то сказать… Подарите мнѣ одну минуту.
Она прикусила лукаво губки и, взглянувъ на него украдкой, отвѣчала:
— Никому не запрещается гулять по берегу Жера… Если и вы туда пойдете, то черезъ четверть часа, можетъ быть, и меня тамъ встрѣтите.
Гуго сказалъ Коклико, чтобъ онъ подождалъ его въ гостинницѣ, и пошелъ на берегъ.
Вѣтеръ шелестилъ листьями, солнце весело играло въ водѣ, погода была ясная и тихая. Черезъ минуту онъ увидѣлъ подходящую Брискетту съ букетомъ цвѣтовъ въ рукѣ.
— Ну, графъ! что же вы хотѣли мнѣ передать? спросила она, слегка покусывая цвѣты.
— Брискетта, отвѣчалъ Гуго, мнѣ сказали, что я влюбленъ въ васъ… Сейчасъ я убѣдился, что мнѣ сказали правду… и подумалъ, что честь велитъ мнѣ сказать вамъ объ этомъ.
Брискетта разсмѣялась молодымъ и свѣжимъ смѣхомъ.
— У васъ какъ-то идутъ рядомъ такія слова, которыя обыкновенно не ладятся вмѣстѣ, сказала она. Короче сказать, вы меня любите?
— Ее знаю…
— Какъ, не знаете?
— Не знаю!… Съ утра до вечера я думаю объ васъ, о вашей милой улыбкѣ, о вашихъ блестящихъ глазкахъ, объ этой ямочкѣ на подбородкѣ, куда, такъ и кажется, что поцѣлуй спрячется, какъ въ гнѣздышко, о вашемъ гибкомъ какъ тростникъ станѣ, о вашемъ личикѣ похожемъ на розу, о вашихъ ножкахъ, которыя я бы такъ и обхватилъ одной рукой, о вашемъ ротикѣ, аломъ какъ земляника; ночью я вижу васъ во снѣ… и я такъ счастливъ, что васъ вижу… мнѣ бы такъ хотѣлось, чтобъ это продолжалось вѣчно… Если все это — значитъ любить… ясно, что я васъ люблю…
— Въ самомъ дѣлѣ, мнѣ кажется, что такъ… И вамъ нужно было столько времени, чтобъ это замѣтить?… Значитъ, эта милая бѣда случается съ вами въ первый разъ?
— Да, въ первый разъ.
— Какъ! воскликнула она, взглянувъ на него съ удивленьемъ, вы такъ еще молоды въ ваши лѣта?…