— Какъ будто я не знаю ея почерка! Да и подпись ея руки! и даже этотъ прелестный запахъ ея духовъ, по которому я узналъ бы ее середи ночи, въ толпѣ!
Коклико только чесалъ ухо, что дѣлалъ обыкновенно, когда что нибудь его безпокоило.
— Вотъ еслибъ внизу была подпись принцессы Маміани, я бы этому скорѣй повѣрилъ… Эта дама — совсѣмъ другое дѣло… Но гордая герцогиня д'Авраншъ!…
— Хоть и гордая, но также вѣдь женщина, возразилъ Гуго, улыбаясь, и притомъ ты самъ знаешь, что принцесса Леонора живетъ съ нѣкотораго времени въ совершенномъ уединеніи.
— Это-то самое и подтверждаетъ мое мнѣніе объ ней!
Снова Коклико почесалъ крѣпко за ухомъ и сказалъ:
— Какъ хотите, а я, на вашемъ мѣстѣ, ни за что бы не пошелъ на это свиданье.
— Что ты? заставлять дожидаться милую особу, которая безпокоится для меня! Да развѣ это возможно?… Я бѣгу, говорю тебѣ.
— Когда такъ, то позвольте намъ съ Кадуромъ идти за вами.
— Развѣ ходятъ на свиданье цѣлой толпой? Почему ужь и въ рога не трубить?
— А ты какъ думаешь, нужно-ль идти графу, куда его зовутъ? спросилъ Коклико у Кадура.
— Сказано господинъ, отвѣчалъ Кадуръ.
— Чортъ бы тебя побралъ съ твоими изреченіями! проворчалъ Коклико.
А между тѣмъ Гуго ужь подалъ знакъ маленькому слугѣ идти впередъ и пошелъ за нимъ съ полнѣйшей беззаботностью.
— Ну! а я думаю, что его не слѣдуетъ терять изъ виду, объявилъ Коклико; пойдемъ, Кадуръ.
— Пойдемъ.
Въ это время года ночь наступала рано. Парижъ тогда освѣщался кое-гдѣ фонарями, отъ которыхъ если и было немного свѣтлѣй тамъ, гдѣ они горѣли, за то дальше темнота становилась еще гуще. Всѣ лавки были заперты. Небо было сѣрое и мрачное. Густая тѣнь падала отъ крышъ на улицы, по которымъ прокрадывались у самыхъ стѣнъ рѣдкіе прохожіе, поспѣшая домой. Гуго и посланный за нимъ человѣчекъ шли очень скоро. Коклико и Кадуръ, закутанные въ плащи и, опасаясь быть замѣченными, едва за ними поспѣвали. Но, къ счастью, на Гуго было свѣтлое платье, и они не теряли его изъ виду и слѣдили за нимъ по лабиринту улицъ между высокими домами. Съ неба ничто не свѣтило; темнота становилась все чернѣй я чернѣй.
— Славная ночка для засады! проворчалъ Коклико, пробуя, свободно-ли ходитъ шпага въ ножнахъ.
Девять часовъ пробило въ ту самую минуту, какъ Гуго и маленькій слуга поворачивали изъ-за угла въ улицу дез-Арси, которая открывалась передъ ними, будто черная трещина между двумя рядами старыхъ сѣрыхъ домовъ.
— Подождите здѣсь, сказалъ провожатый, а я постучу легонько въ дверь маленькаго домика, гдѣ васъ ждутъ, я посмотрю, что тамъ дѣлается. При первомъ ударѣ, который вы услышите, не теряйте ни минуты…
Онъ побѣжалъ по серединѣ улицы и почти тотчасъ же пропалъ въ густой тѣни. Скоро шаги его замолкли и черезъ нѣсколько минутъ, среди глубокой тишины, Гуго услышалъ сухой ударъ, какъ будто отъ молотка въ дверь. Онъ бросился впередъ, но въ ту минуту, какъ онъ поровнялся съ черной папертью сосѣдней церкви, толпа сидѣвшихъ тамъ въ засадѣ людей быстро выскочила и бросилась на него.
— Именемъ короля, я васъ арестую! крикнулъ начальникъ толпы и ужь положилъ-было руку ему на плечо.
Но Гуго былъ не изъ такихъ, что легко даются въ руки. Съ ловкостью кошки онъ кинулся въ сторону и сильнымъ ударомъ заставилъ противника выпустить его изъ рукъ.
— А! такъ-то! крикнулъ тотъ. Ну же! бери его! вы тамъ, чего зѣваете?
Вся толпа разомъ кинулась за начальникомъ на Гуго, какъ стая собакъ.
Но уже однимъ скачкомъ Гуго обезпечилъ себя отъ перваго нападенія. Прислонившись къ углу стѣны и обернувъ лѣвую руку плащомъ, онъ подставимъ остріе шпаги нападающимъ. Четыре или пять ударовъ, направленныхъ противъ него, пропали даромъ въ его развивающемея щитѣ, а одинъ изъ тѣхъ, кто особенно сильно напиралъ на него, наткнулся горломъ прямо на шпагу и упалъ на колѣна.
Прочіе отступили, окруживъ Гуго съ трехъ сторонъ.
— А, бездѣльникъ! такъ ты вздумалъ защищаться! крикнулъ начальникъ…. живаго или мертваго, а я захвачу тебя!
Онъ выхватилъ изъ-за пояса пистолетъ и выстрѣлилъ. Пуля пробила плащъ Гуго и попала въ стѣну.
— Хорошъ стрѣлокъ! сказалъ Гуго шпагой разсѣкъ лицо, попавшееся ему подъ руку.
Тутъ вся толпа яростно кинулась на него съ поднятыми шпагами, съ криками и воплями, ободряя другъ друга примѣромъ и голосомъ. Смутно послышался стукъ затворяемыхъ дверей; двѣ-три свѣчи, блестѣвшія тамъ и сямъ по слуховымъ окнамъ, разомъ погасли, и на улицѣ слышался въ темнотѣ только звонъ желѣза и глухой топотъ ногъ.
Но неожиданная помощь подоспѣла къ Гуго разомъ съ двухъ сторонъ. Сверху, отъ улицы св. Іакова, прискакалъ верховой и ринулся прямо на толпу, а снизу, отъ Старо-монетной улицы, прибѣжали два человѣка и бросились, очертя голову въ самую середину свалки. Этого двойнаго нападенія не вынесли храбрые наемники. Подъ ударами спереди и сзади, справа и слѣва, они дрогнули и разбѣжались, оставивъ на землѣ трехъ или четырехъ раненыхъ.
— Я вѣдь такой болванъ, а этого именно и ждалъ, сказалъ Коклико и не удержался — бросился на шею Гуго.
Этотъ ощупывалъ себя.
— Нѣтъ, ничего особеннаго, сказалъ онъ: только царапины.
— Чортъ возьми! да это онъ, мой другъ Гуго де Монтестрюкъ! вскричалъ верховой, нагнувшись къ шеѣ коня, чтобъ лучше разглядѣть, кого онъ спасъ отъ бѣды.
Гуго такъ и вскрикнулъ отъ удивленья
— Я не ошибаюсь!…. маркизъ де Сент-Эллисъ!
— Онъ самый, и я долженъ бы узнать тебя по этой отчаянной защитѣ, сказалъ маркизъ, сойдя съ лошади и обнимая Гуго. Но что это за свалка? по какому случаю?
— Вотъ чего я и не знаю, а очень-бы хотѣлось узнать! Но ты самъ, поспѣвшій такъ кстати, чтобъ меня выручить, какими судьбами ты очутился въ Парижѣ, когда я полагалъ, что ты все еще сидишь въ своемъ прекрасномъ замкѣ Сен-Сави?
— Это цѣлая исторія — и я очень радъ разсказать тебѣ ее… Только въ эту минуту, мнѣ кажется, лучше заняться тѣмъ, что здѣсь происходитъ; можетъ-быть, мы добудемъ кое-какія полезныя свѣдѣнія вотъ отъ тѣхъ мошенниковъ, что я вижу тамъ.
Двое изъ лежавшихъ на грязной мостовой не подавали уже признака жизни; третій, раненый въ горло, былъ не лучше и хрипѣлъ подъ стѣной, но четвертый только стоналъ и могъ еще кое-какъ ползти. Кадурь нагнулся къ нему и, приставивъ ему кинжалъ къ сердцу, сказалъ:
— Говори, а не то — сейчасъ доканаю!
— Убьемъ, если будешь молчать, прибавилъ маркизъ де-Сент-Эллисъ, а если будешь говорить, то вотъ тебѣ этотъ кошелекъ.
Онъ бросилъ кошелекъ на тѣло несчастнаго, который, какъ ни былъ слабъ, а протянулъ руку и схватилъ подачку.
— По твоему проворству я вижу, что ты меня понялъ, продолжалъ маркизъ. Мнѣ что-то кажется, что ты малый съ толкомъ, и только поналъ въ скверное общество. Припоминай же все и разсказывай.
Раненаго подняли и прислонили къ стѣнѣ; усѣвшись кое-какъ, онъ положилъ сперва кошелекъ въ карманъ, потомъ вздохнулъ и сказалъ:
— Сколько я могъ разобрать, нашему сержанту было приказано непремѣнно схватить какого-то графа де Монтестрюка. Я только и гожусь что на подобныя дѣла. Когда намъ раздавали наградныя деньги, намъ было объявлено, что получимъ еще столько же въ случаѣ удачи, и чтобъ мы его не щадили въ случаѣ сопротивленія. Говорили что-то, будто это за какую-то дуэль…
— Хорошъ предлогъ! проворчалъ Коклико.
— Больше я ничего не знаю… но вашъ поступокъ меня трогаетъ, и въ благодарность я долженъ вамъ сказать, что лучше вамъ поскорѣй отсюда убираться… Сержантъ нашъ очень-упрямъ… ему обѣщана хорошая награда въ случаѣ удачи… значитъ, онъ навѣрное вернется сюда съ большой силой… Бѣгите-же!
Кадуръ, какъ только начался допросъ, сталъ на часахъ въ концѣ улицы съ той стороны, куда убѣжала толпа; вдругъ онъ вернулся бѣгомъ.
— Тамъ люди, сказалъ онъ; бѣгутъ прямо сюда.
— Это они и есть, сказалъ раненыя. Повѣрьте мнѣ, спасайтесь поскорѣй!
Въ концѣ улицы слышны уже были шумные шаги. Показался отрядъ и впереди его человѣкъ съ фонаремъ въ рукѣ. Противъ дозора нечего было рыцарствовать. Маркизъ де Сент-Эллисъ сѣлъ на коня, а прочіе пустились бѣжать въ ту самую минуту, какъ дозоръ подходилъ къ углу сосѣдней улицы.