Вдруг в той стороне, где виднелась полоска света, растворились настежь двери и появилась принцесса. Он пошел к ней навстречу.
— Вы! Вы! У меня, в такой поздний час? Что случилось? — спросила Леонора, уводя его за собой.
Гуго очутился в огромной комнате с широкими стеклянными дверьми прямо на террасу. Принцесса все еще держала Гуго за руку и смотрела на него с беспокойством и восхищением.
— Надеюсь, не несчастье какое-нибудь? — продолжала она. — Вы были в саду… зачем?.. Я как будто слышала выстрелы. Ведь не в вас стреляли, не правда ли?
— Напротив. — И, раскрыв плащ, Гуго показал ей, что он весь пробит пулями.
— Ах, боже мой! — воскликнула принцесса, сложив руки.
— Не пугайтесь: в меня только целились, но не попали. Вы говорили о несчастье? Не совсем так, но меня преследуют… а в конце, быть может, меня ждет арест!..
— Что вы! Под каким предлогом? Что же вы такое сделали? В чем вас обвиняют?
Хлоя вошла перепуганная.
— Я не знаю, право, что происходит. Там офицер из дозора и с ним четверо солдат; они выломали двери: офицер требует, чтобы ему позволили осмотреть дом: уверяет, что здесь прячется какой-то обвиняемый, которого им приказано схватить. Я едва успела убежать. Он идет вслед за мной.
В соседней комнате действительно послышались шаги.
— Скорее туда, — сказала принцесса, толкая Гуго в смежную комнату, — там моя спальня. Спрячьтесь в алькове. Клянусь, они не пойдут туда искать вас!
Гуго исчез; принцесса встала перед Хлоей, которая схватила первое попавшееся платье, готовясь подать ей. Постучались в дверь.
— Войдите, — сказала принцесса.
Появился офицер со шпагой наголо.
— Что это значит? — спросила она высокомерно.
Увидев ее, офицер снял шляпу.
— Извините, что я вхожу к вам ночью, но у меня есть приказ об аресте, и я должен его исполнить.
— Очень хорошо! — возразила принцесса. — Но какая связь, хотела бы я узнать, между вашим приказом и моим особняком? Уж не меня ли вы явились арестовать?
— О нет! Одного господина, за которым мы гнались и который, по всей вероятности, скрылся именно здесь.
— А!.. А какое преступление совершил этот господин?
— Граф де Монтестрюк дрался на дуэли, нарушив все законы, и ранил не только одного капитана, проливавшего кровь на службе его величества, но еще и двух или трех солдат, посланных схватить его, и, следовательно, выказал неуважение к правосудию. Убийство и бунт — вот совершенные им преступления. Тут речь идет о его жизни, так как его величество требует прежде всего повиновения его воле.
— А почему вы думаете, что граф де Монтестрюк спрятался в этом доме?
— На стене вашего сада нашлись свежие следы: наверху есть царапины от шпор… я приказал осмотреть сад.
— Без моего разрешения?
— Дело было спешное: он мог ускользнуть от нас.
— Какое усердие! Можно подумать, право, что тут замешана ненависть.
— Да, я в самом деле ненавижу графа де Монтестрюка.
— За что же? Что он вам сделал?
— Мне-то ровно ничего, я его даже не знаю… Но раненный им на дуэли капитан, может быть, не вынесет раны, а он — мой отец. Не по крови; но я привязан к нему, как сын, узами вечной благодарности… Я обязан ему спасением жизни.
Принцесса Мамиани вздрогнула: она имела дело не с простым солдатом, которого можно прогнать или подкупить, но с беспощадным врагом. Если отыщут Гуго, он пропал. Перед ней стоял высокий бледный молодой человек с выражением печали и решимости на лице.
Офицер помолчал с минуту, как бы подавленный жгучими воспоминаниями; принцесса смотрела на него внимательно.
— У меня было поручение в провинции, — продолжал он, — когда между ними состоялась эта роковая дуэль; как только я вернулся, я узнал о ее исходе, и всего какой-нибудь час тому назад мне донесли о том, что произошло между графом де Монтестрюком и дозором. Я взял дело в свои руки.
Только он закончил, появился солдат и, стукнув по ковру прикладом ружья, сказал:
— Поручик, я обошел весь сад и никого не нашел. Но по нему, похоже, кто-то прошел всего несколько минут назад: на песке аллей видны свежие следы сапог. Кто-то наверняка вошел в дом через террасу.
Поручик пристально посмотрел на принцессу:
— Вы слышите?
Положение становилось критическим; принцесса ясно слышала тяжелое биение своего сердца и боялась, что и офицер его тоже услышит; взор ее блуждал по комнате и невольно скользил по двери, за которой скрылся Монтестрюк. Молчать дольше было опасно. Тут к ним робко подошла Хлоя и, опустив глаза в замешательстве, сказала: