— А я разве счастлива?
Принцесса взглянула на графиню с удивлением.
— Ах! Я знаю, что вы хотите мне сказать… У меня есть молодость, богатство, влияние, имя, завидное положение в обществе… а прочее? А бывают иногда такие часы, когда для женщины это прочее — все!
— Не понимаю.
— Разве вы не знаете, что случилось?.. Он уехал!
— Кто?
— Граф де Монтестрюк.
— Так это правда?.. Вы его любите? — вскрикнула принцесса.
— Я не знаю, люблю ли его, но мне больно при мысли, что я не смогла его удержать… Да, я просила, я грозила, и этот провинциальный дворянчик, которому я, Олимпия Манчини, отдала все, уезжает!.. Но я не позволю поступать с собой как с мещанкой, которую возьмут и потом бросят, — нет!.. Я дала ему понять, что не забуду этого, и не забываю!.. Вы поймете это: у вас течет итальянская кровь в жилах…
— О да! — ответила принцесса глухим голосом.
— И как будто этого мало, что он пренебрег мною, — он весь предан другой женщине, с которой почти помолвлен…
— Знаю! Знаю!
Вдруг Леонора изменилась в лице, положила холодную руку на руку Олимпии и сказала:
— Неужели я правильно поняла? Этот яд, эти булавки — неужели это для Гуго?..
— А! И вы тоже называете его Гуго?.. Да, признаюсь, я думала об этом… Но если он умрет, в чем же будет заключаться мое мщение?.. У него едва ли будет время узнать, чья рука поразила его… он и страдать-то не будет… Нет! Нет! Он должен жить!
— Так для той, может быть?..
— Для той, кого он любит?.. Для Орфизы де Монлюсон?.. Это было бы лучше… вырвать ее у него… положить эту любовь в могилу!.. Но нет! И этого мало… Он станет оплакивать свою молодую Орфизу, умершую во всей красе… Мне хочется другого… Мне хочется такого мщения, которым я могла бы наслаждаться сколько хочу… чтобы оно было медленное, продолжительное… чтобы оно было ежечасное, ежеминутное и все живее, все злее, все глубже!.. Вы, видно, не умеете ненавидеть?.. О, я сумею наказать соперницу… и я жду теперь именно того, кто мне поможет!
Она позвонила.
— Отчего это графа де Шиври нет до сих пор? В этот час он обычно бывает в Лувре, — сказала она вошедшему лакею. — Видели его? Что он ответил?
— Граф де Шиври прочел принесенное мной письмо и сказал, что скоро приедет к графине, — доложил лакей.
Измученная принцесса встала. Брискетта подкралась к ней.
— Останьтесь, ради бога!.. Я ничего не могу, а вы?
Пораженная и тронутая умоляющим голосом Брискетты, принцесса села опять.
— Я вам не мешаю? — спросила она у графини.
Но Олимпия не ответила ни слова, а провела платком по сухим губам.
— Орфиза де Монлюсон будет герцогиней! Она богата… она красавица!.. он любит ее… и я увижу их вместе, счастливых, женатых?.. Я допущу это? Ни за что!.. Разве я не права, скажите?
Она взяла руки Леоноры и сжала их в порыве ненависти и отчаяния; потом принялась ходить по комнате.
— Приедет ли этот граф де Шиври?
В эту минуту доложили о графе; он вошел гордо, высоко подняв голову.
— Наконец!.. — воскликнула графиня.
— Вот слово, из-за которого я приобрел бы много врагов, если бы его услышали придворные, — сказал граф, целуя руку Олимпии.
— Сейчас не до мадригалов, граф. Есть ли у вас известия о графине де Монлюсон, вашей кузине, которую вы хотели бы сделать вашей женой, как мне говорили?
— Она уехала недавно в свой замок.
— А! Вы так думаете? Ну так знайте же, граф, что она скачет по дороге в Вену.
— Она — в Вену?
— А разве граф де Монтестрюк не туда же едет?
— А! — произнес Цезарь, бледнея.
— Графиня де Монлюсон приедет туда в одно время с ним… Если вам нравится, что они вернутся женихом и невестой, то это ваше дело… но если бы я была мужчиной и если бы другой мужчина вздумал занять мое место… я бы не стала разбирать оружия, а поразила бы его чем попало!
Глаза Цезаря стали страшны.
— Одно преданное мне лицо, имеющее свои причины не терять их обоих из виду, следит как тень за графом де Монтестрюком, — сказал он.
— Хорошо! Но довольно ли этого? Его надо поразить прямо в сердце… Германия не закрыта для вас, насколько я знаю. Дороги открыты для всякого… Скачите за ней, загоните сотню лошадей, если нужно, подкупите сотню лакеев, проберитесь ночью в гостиницу, где она остановилась; ну а дальше… вы сами понимаете. Устройте так, чтобы ехать с ней день, два, три дня, по доброй воле или насильно, и по возвращении домой она сама попросит вас жениться на ней. А когда вы станете герцогом д’Авраншем… она простит вам, поверьте!
Брискетта тихонько подошла к принцессе Мамиани и, сложив руки, шепнула ей: