— Мне нужен кто-нибудь, — сказал ему главнокомандующий, — кто будет ехать впереди по Германии, обстоятельно извещая меня обо всем, что там делается. Ты молод, храбр, верен, предприимчив; ты предан мне так же, как я тебе; тебя я и выбрал для этого поручения. Надо поспешить с отъездом.
— Завтра же, если прикажете.
— Хорошо, завтра. Объяви министрам императора Леопольда, что я сам скоро буду. Так я написал и графу де Лувуа. У меня нет верных сведений о численности и качествах императорского войска, с которым я должен соединиться. Главнокомандующего я знаю по его славной репутации: никого нет достойнее такой чести, чем граф Монтекукулли. Но что может сделать генерал, если у него мало солдат или плохие солдаты? Узнай — надо непременно узнать, — какие позиции он занимает, на какие крепости опирается, на какие вспомогательные войска рассчитывает; думает ли он наступать или только обороняться.
— Будьте спокойны.
— Еще лучше узнать все и о турецкой армии. Она разлилась по Венгрии, как буйный поток, снесла все, забрала города и рассеяла войска, пробовавшие сопротивляться. Командует ею человек ужасный, Ахмет Кьюперли, из простого носильщика сделавшийся великим визирем. Таким врагом пренебрегать не следует. Узнавай все, что можно. Часто простой случай решает судьбу сражения.
Колиньи подошел к Гуго, обнял его и продолжил:
— Помни, что, отправляясь в подобную экспедицию, нам надо вернуться победителями или не вернуться вовсе… Спасем честь, а в остальном положимся на Провидение!
На следующий день Гуго убедился, что если и похвально полагаться в остальном на Провидение, то и случай не мешает тоже принимать иногда в расчет. В ту минуту как он выходил из дома главнокомандующего, к нему подошел на площади человек и сразу обнял его, так что он с трудом отделался от этих объятий. Незнакомец улыбнулся и, не выпуская его рук, сказал:
— Я вижу, вы меня не узнаете! Так давно мы с вами не виделись, и вы были тогда еще так молоды! Но я, я не забыл вас; у меня сердце благодарное! Я был бы чудовищем, если бы забыл оказанное мне вами гостеприимство и славный ужин в Тестере!
— В Тестере? — спросил Гуго.
— Да! В этом уютном замке, который пользовался такой славой во всем Арманьяке и где вам давал уроки старик Агриппа. Ах! Что за человек! И умный, и храбрый!.. До сих пор помню залу, увешанную оружием, куда он зазывал всех проходящих мимо военных!..
Без сомнения, незнакомец бывал в Тестере. Перед Гуго стоял высокий статный солдат. Его загорелое лицо носило следы долгих походов, щеки и лоб были покрыты морщинами, борода и усы поседели, на висках оставалось мало волос, но глаза блестели, как у сокола. Коклико так и впился в него глазами.
— Черт возьми! — продолжал неизвестный, обнимая снова Гуго. — Вы и тогда уже порядочно владели шпагой! Старые рубаки, воевавшие с Врангелем и с Тилли, исходившие много земель в своих походах, встречали в вас достойного противника! Расскажите мне, пожалуйста, что поделывает Агриппа.
— Увы! Он очень стар и готовится отдать душу Богу! Но я надеюсь, что он не закроет глаза, пока мне не удастся обнять его еще хоть раз.
Незнакомец, казалось, был сильно тронут; он снял шляпу и сказал взволнованным голосом:
— Вот этого-то счастья мне и не достанется испытать… а между тем сам Бог видит, как сильно я этого желал бы! Он не скупился на добрые советы и на хорошие примеры, этот славный, почтенный Агриппа, и душа его молитвами святых угодников пойдет прямо в рай.
Он утер слезы и, пригладив усы, продолжил:
— Когда-то я командовал кавалерийским эскадроном у знаменитого Бернгарда Веймарского… Я только вылечился от страшной раны, когда судьба привела меня случайно в Тестеру. Как славно я заснул после сытного ужина! И какого вина поднес мне господин Агриппа, когда я уезжал!.. Любому монаху не стыдно было бы выпить такого вина, а предки мои никогда такого и не пивали! Боевого коня моего вволю накормили овсом. Да! Проживи хоть сто лет дон Манрико и Кампурго, ваш покорнейший слуга, никогда он не забудет этого блаженного дня.
С этими словами дон Манрико согнул свою длинную спину до самой земли.
— А все-таки, однако же, очень странно, — сказал Гуго, кланяясь ему тоже, — что вы с первого взгляда меня узнали! Неужели я так мало изменился?
— Напротив… изменились необычайно! Но и тогда у вас был какой-то особенный вид, посадка головы, походка, ловкость в движениях, что-то такое, одним словом, что, увидев вас среди тысячи людей где бы то ни было, на пиру или в схватке, я бы тотчас сказал: это он, это граф де Шаржполь!