Яхтсменом он был превосходным, опытным, осторожным, «Пассат» слушался его, как резвая лошадка слушается своего бывалого седока.
Однажды Славик ночевал на форту. Пришел в лагуну заблаговременно, не спеша устроился и приступил к блаженному отдыху. А за полночь корпус его звездника вдруг загудел, как мандолина, по крыше рубки затопали чужие ноги — две другие яхты из того же клуба, неосмотрительно припоздавшие, неумело и суматошно становились в темноте на ночевку.
Их экипажи долго не могли угомониться и своим галденьем, гитарными переборами, хоровым исполнением песен Высоцкого изрядно досаждали дисциплинированному Славику. Но он не вмешивался, справедливо полагая, что он здесь такой же хозяин, как другие.
Проснулся он на рассвете — и наметанным глазом, по многим явственным признакам установил, что приближается изрядная непогода и надо убегать.
Он поднял стаксель и грот и сноровисто отшвартовался. На соседних яхтах еще спали, моряки, по всему видать, там собрались зеленые, никудышные, пижоны, а не яхтсмены. Отходя, Славик видел, как из рубки краснодеревой красавицы «Лены» высунулась чья-то всклокоченная голова…
Славик вернулся в город благополучно, на час опередив до сих пор не забытый ленинградскими старожилами августовский шторм. А «Лене» не повезло: спустя двое суток ее привели, ободранную и полузатопленную, на буксире.
Никакой вины за собой Славик не чувствовал. В море каждый отвечает сам за себя. Капитанам нечего лезть друг к другу с советами. Расторопен — молодец, нет — тебе же хуже.
Через год в сухопутном учреждении, где служил Славик, сложилась критическая ситуация. Возникла проблема выбора, и потомок корсаров, верный букве традиций, выбрал, струсил, предал друга…
НЕ БЫСТРЕЙ ПЕШЕХОДА
Только что повторил беседу о Хейердале для тех, кто в прошлый раз был на вахте.
Живу неприкаянно. В основном бью баклуши — то ли полпред «Тигриса», то ли лектор, то ли связной.
Игорь Антонович смеется: «Ты — заложник. Выйдут из строя машины «Славска» — выдам тебя разъяренной команде».
Шутка, если разобраться, не очень веселая.
Наш «Тигрис» не приспособлен для современных скоростей, буксировать его — значит плестись еле-еле. Так на «Славске» и поступают. Однако судовые двигатели рассчитаны на совсем другой режим, при 25 оборотах в секунду они глохнут, при 32 — вибрируют, вот и задача — держать не менее 27 и не более 32, интервал узок немыслимо, не говоря уже о там, что полного сгорания топлива в таких условиях не происходит и потом придется машину если не ремонтировать, то всю насквозь чистить и промывать.
Это мне объяснил Дед, то бишь старший механик «Славска» Николай Николаевич Умрихин. Объяснил, вздохнул и пошел в машинное отделение — проверять, какой ценой достается интервал.
Держу достоянную связь с Туром, сообщаю на «Тигрис» координаты, сводку погоды, обмениваюсь новостями. Похоже все это на телефонные звонки в соседнюю комнату или на кадры из «Волги-Волги», где гражданин Бывалов кричит из окна кучеру: «Гараж, я вам звоню, возьмите трубку!»
Поговоришь, выйдешь на корму, а «Тигрис» вот он, переваливает с волны на волну, и фигурки видны на палубе, и можно различить, кто чем занимается. Близок локоть, да не укусишь.
Сегодня уже 7 декабря. Вернее, не «уже», а «еще»: приблизимся к Бахрейну раньше, чем предполагали.
РАССТАВАНИЕ
8 декабря. Борт «Тигриса». Минувшее уже кажется сном.
Было условлено, что «Славск» подтянет нас к северной части острова, а дальше надо вызывать портовый буксир и идти за ним к островной столице Манаме.
В Манаме нас ожидали киносъемщики и эмиссары Би-би-си. Я попросил корабельного радиста Романа Липского вызвать их в эфир и от имени Хейердала передал наши планы. Нас заверили, что все будет в порядке, и предупредили, что судам под флагом СССР вход в порт запрещен.
Мне стыдно было глядеть в глаза Роману, как будто это я сам столь чудовищно негостеприимен и неблагодарен, хотя и ему, и всем остальным было ясно, что экспедиция тут ни при чем. Опять нам напомнила жизнь, что мы — не в сказочном блистающем мире, где единственными определяющими категориями являются дружба и доброта.
Подошел катер береговой охраны. «Славск» остановился, спустил мотобот, и через десять минут мы с Карло были у себя дома. Вернулись, как после долгой разлуки, даром что все эти дни терлись почти борт о борт. А «Славск» стоял по-прежнему рядом, он был уже далек, недоступен и как бы чуточку уже нереален.