Устремился к Туру, думал — порадую новостью о Карловом здоровье, но попал в ворчливую минуту. Тур на Карло сердит, ибо тот начал день с того, что выбросил за борт две плетеные корзинки для сыра и хлеба.
— У нас сплошной пластик, а корзинки красивые, и я хотел сохранить их на память о путешествии!
— В корзинках было полно насекомых, — вступился за Карло Эйч-Пи.
— Ну и пусть насекомые! — Тур не мог утешиться, было в его огорчении что-то ребячье. И Эйч-Пи заступался по-детски. И совсем как нашкодивший мальчишка, помалкивал Карло. Короче, все бы ссоры на борту были столь же «серьезны», как эта.
ХРОНИКА
10.00. Прохлаждаемся на подветренной завалинке. Тур точит свои деревяшки, Ганс Питер строчит перышком, я — тоже. У остальных занятия не менее кропотливые и уютные.
Сплошные тишь да гладь.
Но погодите, чем занят Асбьерн?
Асбьерн на крыше носовой хижины связывает из бамбуковых полочек каркас. На каркасе будет натянута особая металлизированная ткань, приспособлен мочальный хвост — и над «Тигрисом» взовьется на бечевке летучее сооружение, мишень для радиолокаторных лучей.
Потому что покой наш — предгрозовой и душевная безоблачность — кажущаяся. Потому что с каждого утра мы начинаем ждать ночи, думать о ней с тревогой и готовиться к встрече с ней.
Пойду крепить провизионные ящики, они безобразно разболтались.
ОСТРОВ, ДА НЕ ТОТ
В полдвенадцатого Норман закричал: «Земля!» Все выскочили на палубу, в том числе и я, перемазанный ящичной водоупорной смолой, как черт. Прямо по курсу маячил остров Сирри. Вышли на него точно-преточно. Ай да штурманы!
До острова оставалось еще часа два с половиной пути. На исходе второго часа — я как раз стоял на вахте — дау описала циркуляцию и подошла к нашему борту. И мы увидели в пяти шагах физиономию Рашада, радостную, но и растерянную.
— Произошла ошибка, — переводил Рашад. — Они хотели идти к острову Сир-Абу-Нуайр. А на Сирри они идти не хотят, он принадлежит Ирану, а у них нет иранского флага.
Флага у них нет! За что же, спрашивается, мы боролись? Шли-шли, мучились на крайне неудобном курсе, и пожалуйста!
— Они предлагают свернуть на юг, к материку, — продолжал Рашад. И добавил от себя: — По-моему, это глупо.
Конечно, глупо, нам на юг не надо, мы теперь легко пойдем на северо-восток, прямо к Ормузскому проливу — зачем терять завоеванное с таким трудом преимущество? Поспорили чуть-чуть и порешили, что дау выберет место где-нибудь у пролива, дальше, а сейчас — вперед.
Итак, мы отвернули от острова Сирри.
ХРОНИКА
18.30. Темнеет. Льет дождь. На Бахрейне — Норман связывался по радио — он зарядил с утра, теперь и нас догнал. Карло, который здесь уже проплывал, когда странствовал по маршруту Марко Поло, говорит, что конец декабря здесь, как правило, ненастный. Неудачно мы подгадали.
Асбьерн запускал свое воздушное чудище, ничего не получилось, змей взмывал, запутывался в снастях и падал на палубу. На экранах локаторов мы невидимы и наверняка таковыми же останемся. Развесили на вантах и на мачте ленты фольги, они развеваются, как пиратские вымпелы. «Тигрис» похож от этой фольги на новогоднюю елку. Кстати, послезавтра Новый год.
СЦИЛЛА И ХАРИБДА
С двадцати двух до полуночи стояли с Норрисом на вахте. Ветер очень сильный, небо в тучах, ни звезд, ни луны, штурвалить по-древнешумерски нельзя.
Детлеф, сдавая дежурство, предупредил, что вскоре справа должен показаться остров с маяком, а слева — буй с мигающим огнем и наша задача держать точно между.
Злосчастные, пресловутые «между» — доймут они нас. Теперь они наполнились конкретным, угрожающим смыслом. Извечные опасности моря плюс опасности, рожденные современным мореходством, два грозных чудовища — и «Тигрис», упрямо норовящий проскочить посередке.
Справа на фоне зарева возникло нечто горбатое, без всяких маяков, дальше виднелся еще горб, слева открылся огонь, наблюдался он за пеленой дождя смутно и явно не давал проблесков. Где мы? Разбудили Детлефа, потом Нормана, а чем они могли помочь, если на карте одно, а в жизни другое? Старались держать на норд-ост. В полночь передали румпель Асбьерну и Тору.
Снилось мне, что наталкиваемся в темноте на дредноут. Проснулся — парус хлопает, Тур кричит: «Скорей к левому веслу!»
Вахтенный загнал судно почти на север, и менять курс было очень сложно. Парус бешено полоскал, я взобрался в чем мама родила на перила мостика, расфиксировал руль и повернул его. Лодка не желала разворачиваться. Ветер зверствовал, волны по три-четыре метра и более шли с кормы и с левого борта. Черное в белых разрывах небо, белая с черным вода — остальные краски исчезли. И — совершенно неправдоподобные, из другой цветовой шкалы — иллюминации встречных танкеров, эстакад, вертолетных площадок — вот оно когда началось!