Если бы шеф знал, что его баек ждут, как в доме отдыха регулярных киносеансов, он, наверно, удивился бы. А может, и нет, может, это сознательно проводимая им психотерапия.
О чем только в его новеллах речь не идет.
Они бесчисленны, разрастаются в крону, объединяются в циклы, они неотделимы от облика рассказчика, от его усмешки, от интонации и вряд ли поддадутся письменной передаче. Но попробую. Итак, однажды…
«ИМЕНА»
Однажды Тур-младший читал лекцию по проблемам защиты окружающей среды. Стремясь подогреть интерес публики к молодому ученому, устроители объявили: «Перед вами выступит Хейердал, сын Хейердала, которого…» и т. д. и т. п. Тур-младший терпеливо слушал, как перечисляются дела отца, а затем встал и сказал: «Дамы и господа, меня представили не совсем полно и точно. Я не только Тур Хейердал, не только сын Тура Хейердала, но и внук Тура Хейердала, и отец Тура Хейердала, и, вероятно, в будущем дед и прадед Тура Хейердала, если, конечно, позволит окружающая среда». Потому что в роду Хейердалов старшие сыновья все носят имя Тур.
Еще анекдот с именами. На светском приеме Хейердала знакомили с некой юной леди. «Тур Хейердал», — отрекомендовался Тур. Леди рисовала себе знаменитого путешественника совсем иначе, не ожидала его на данном рауте встретить и решила, что джентльмен шутит. «Агата Кристи», — отплатила она ему той же монетой. И долго потом Хейердал рассказывал друзьям, что познакомился с самой Агатой Кристи и что писательница выглядит удивительно молодо для своих преклонных лет.
СЕБЕ НА УМЕ
Балагурство заразительно. Моноспектакль превращается в массовку. Словно снежный ком катится с горы — Детлеф под общий хохот вспоминает о своем первом переходе экватора, Карло излагает притчу «Санта-Лючия», трудно переводимую с итальянского. Разгорается стихийный конкурс острословов, и с живейшим интересом, с нескрываемым удовольствием следит за его перипетиями тот, кто пустил по склону изначальный камешек, наш Джером-Джером и Дюма, наш главный Шехерезада.
Шехерезада, однако, себе на уме. Посмешив и дав порезвиться, он потихоньку направляет беседу в научно-познавательное русло. И героем повествования вдруг становится личность не анекдотная, Христофор Колумб.
КОЛУМБ И БУДДА
По мнению Тура, Колумб был одним из образованнейших людей своего времени, много читал и многое знал. В отчетах Марко Поло он вычитал, что на востоке имеется суша, чья береговая линия загнута к северо-западу, а в записях викингов, плававших на запад от Исландии, обнаружил строки о береге, вытянутом на юго-восток. Сопоставив то и другое, Колумб — как считает Тур — предположил, что венецианец и скандинавы с разных сторон подошли к одному и тому же континенту. Он не подозревал о существовании Америки, но верил, что на пересечении встречных маршрутов своих предшественников обязательно достигнет материка.
— География всегда требовала глобального мышления. История тоже. Нет отдельной истории Африки, Азии, Старого и Нового Света. Кто не понял этого, тот вязнет в куче неистолкованного, пригревается и складывает лапки. Зиккурат похож на пирамиду случайно, перуанский культ на вавилонский — случайно. Будда на рельефе длинноух, как знатный ацтек, опять же случайно. Мир объяснен. Незачем суетиться, ломать копья, плыть на клочке соломы из какой-то там Шумерии к каким-то протоиндийцам.
Норрис слушал, слушал про длинноухого Будду, принес камеру и распорядился, чтобы Тур повторил рассказ специально для съемок, а мы чтоб с энтузиазмом задавали вопросы. Что и было исполнено, дисциплина в киногруппе на высоте.
НА ПУАНТАХ
О том, что мы — киногруппа, нам принципиально не дают забывать.
Трудолюбивый Эйч-Пи разложил по палубе куски каната и палки и с наслаждением принимается нечто важное из этих веревок и палок мастерить. Возникает Норрис: «Стоп, отличный кадр! Встань туда, пройди сюда, повернись, изобрази, улыбнись!»
В результате праздник труда скомкан, заготовки валяются брошенные, Эйч-Пи куда-то сбежал. Норрис, довольный, отправляется менять кассету.
Уточняем на мостике оптимальный курс: является Норрис.
— Чудная композиция! Пусть Карло рулит, Юрий рулит, Детлеф командует, Тур вглядывается в горизонт.
— О'кэй, маэстро. Маэстро медлит:
— А не пригласить ли Нормана, как вы считаете?
Карло крякает. Этой фразы он дожидался.
Прибегает Норман, в берете, сдвинутом набекрень для красоты. Становится рядом с Туром и скрещивает на груди руки. Камера жужжит. Карле шепчет: «Посмотри вниз». Гляжу под: ноги и вижу: Тур и Детлеф стоят нормально, а Бейкер — на цыпочках, чтобь казаться выше ростом. «Норман, попробуй стань на пуанты!» Реплика непредвиденная, и Норрис тотчас же выключает камеру и микрофон.