БЕЗ ВОРОТНИЧКОВ
На «Ра» тоже первое время был «фестивальный» период, когда каждый старался повернуться к спутникам исключительно парадной стороной. Затем настали будни, мы знали, что они наступят, с тревогой ждали и заранее опасались их прихода, но боялись, как выяснилось, напрасно. Пусть без трений не обошлось, но в них-то и начали рождаться и закаляться истинные связи.
«Полюбите нас черненькими», — восклицал некий персонаж «Мертвых душ». Вот мы и становимся «черненькими», вернее, в крапинку, домашними, не прячущими ни достоинств своих, ни изъянов. Медовый месяц минул. Теперь примемся притираться всерьез.
Чтобы уж закончить о еде — большим спросом пользуются черные сухари. Тур не перестает удивляться тому, как это они хранятся, не плесневея, столь долго. Секрет прост: не давать сухарям подмокать.
ЧЕМ ЗАНИМАЕМСЯ
Погода в основном штилевая, ветерок то проснется, то стихнет, и мы без конца поднимаем и спускаем парус. Делаем это до того часто, что жизнь на борту похожа на сплошное парусное учение.
Манипулируем с гротом поменьше, с гротом побольше, починенным в Гамбурге после Нормановых портняжных упражнений, с топселем, фамильярно называемым в обиходе «носовым платком». Ставим тот, этот, по очереди, оба сразу. Распяливаем парусину на кустарном, из гребного весла, гике, дабы улавливалось и слабое дуновение. Когда дуновения исчезают, бросаем плавучий якорь и дрейфуем.
Весь вечер проспорили, убирать или не убирать на ночь «носовой платок», вроде бы надо, ветер оживает, но наверху перепутались веревки и карабкаться на мачту неохота. Ладно, не будем убирать. Но после ужина Норман вдруг нахмурился и полез воевать с канатами. «Не понимаю, — вздохнул Тур, — пока было светло, прохлаждались, в темноте — давай работать». Веревки были перерезаны, топсель упал — и тотчас, будто в насмешку, улегся ветер.
Закрепляем руль в позиции «на поворот», чтобы он обуздывал жгучее желание «Тигриса» свернуть вправо, — откуда это упрямство, не понять, так, видимо, складываются силы, действующие на корпус, парус и надстройки.
Перевязываем — с великими трудами — ножны боковых килей, вспомнив, что по советам саутгемптонских мудрецов они должны быть позади мачты.
А в промежутках — как на любом дрейфующем судне — экипаж благоденствует, капитан бдит и ищет, чем бы команду занять.
ЗАВТРА — ГРЕБЛЯ
Играли с Норманом и Асбьерном в шахматы (двое играли, третий маялся над душой). Подошел Тур, окинул доску хозяйским оком.
— У меня предложение. Оказалось, он придумал нам забаву
похлеще прочих. Если завтра ветра не будет, попробуем грести.
— Что врач по этому поводу думает?
— Врач думает, что это полезно для здоровья и для съемок неплохо, а для остального — ерунда. Помнишь, как мы гребли в Омане? За полтора часа — чуть больше полукилометра. И это в закрытой гавани!
— Ветер мешал.
— Да, на последнем кабельтове, а до того?
— И все-таки, если грести восьмером и подменяться, за день наверняка продвинемся миль на девять-десять.
Представил себе: целый день — «Пошел! Пошел!», — и мне стало грустно. Соседи тоже радости не испытывали. Тур же увлеченно развивал идею. Мол, эта акция имеет также научную ценность, потому что древние шумеры гипотетически гребли.
Я сказал: «Гипотетически они заставляли грести рабов».
Ничего себе открывалась назавтра перспектива…
В сумерках мне показалось — не ручаюсь на сто процентов, — что суровый материалист Карло, отрицающий суеверия, исподтишка постукивает по дереву мачты, колдует, вызывая ветер.
И он его накликал! Задуло ровно и сильно, мы лихо бросились поднимать паруса, и главный, и вспомогательный. Ветер не прекращался до утра и против обыкновения не утих и утром. Герман хлопал себя по животу и подпрыгивал, распевая: «Гребли не будет, гребли не будет!»
ЖЕЛАННЫМ КУРСОМ
Человек, севший в поезд, в первые минуты путешествия с любопытством глядит в окно.
Потом — раньше или позже — он открывает книжку, забирается на полку дремать, заводит знакомства, обследует вагон-ресторан — и даже забывает порой о том, что едет.
Я поймал себя на сходной забывчивости.
Неделя минула, как сплошной солнечный день. Мы возились с парусами и такелажем, купались, играли в гомеостатные игры, делали все описанное на предыдущих страницах — и одновременно мы двигались. То быстрее, то медленнее, рыская, встречая волну скулой, двигались — и притом куда нужно.
Четверо суток назад, проснувшись, я узрел солнце в правом дверном проеме, где ему не полагалось бы быть.