Потом, позже, глядя на карту с навигационной обстановкой этого района, я понял, куда мы попали в ту ночь. Два узких коридора, и по ним круглосуточное движение, караванами, составами, по автоматически соблюдаемой колее, а мы пешеход между экспрессами, и ладно еще, что между!
Капитан танкера, на котором мы гостили в Бахрейне, лирически рассказывал, как однажды утром обнаружил на палубе клочья паруса, неизвестно чьего, — словно крылья бабочки на лобовом стекле скоростного автомобиля…
Пять раз в ту ночь мы были на грани катастрофы! Пять раз! Извините за обилие восклицательных знаков.
Сменившись, долго не мог заснуть. В хижину задувало, с потолка капало, тренировочный костюм, засунутый, как обычно, за матрац, к стенке, подмок. Пришлось облачаться в морской водозащитный, желтый с красным капюшоном. В них мы похожи на цыплят.
СЕВЕР — ЮГ, ЮГ — СЕВЕР
Итак, мы недалеко от Маската. За четыре дня описали в Оманском заливе петлю и вернулись в исходную точку.
Стихия есть стихия.
Тур утром сказал, что нет нужды теперь править на север, и мы развернулись на юг. Но скоро обнаружилось, что нас несет на берег, и вновь развернулись. А еще через три часа опять повернули к югу, так как Норман принял радиограмму: судно из Матры вышло на рандеву.
Погода по-прежнему плохая, пасмурно, прохладно, все сырое. Идем к Маскату.
И снова поворачиваем на 180°: опускается темнота, и встреча с кораблем нынче не состоится.
Разбирали промокшее барахло, убирали лишнее с крыши. Привязали к брезентовой двери в хижину толстую палку, чтобы не развевалась на ветру.
Перед сном сидели с Туром на «завалинке» и заново переживали прошлую ночь. Да, «Тигрис» был на волоске. Это чудо, что посиживаем в холодке и видим, как из каюты льется неяркий уютный свет керосиновых ламп.
Тур признался, что, когда выскочил на наши вопли, ему померещилось, будто лодка уже выброшена на палубу черной громадины, а палуба — с доброе футбольное поле.
О размерах этих суперколоссов можно, кстати, судить по тому, что у них лифты высотой в одиннадцать этажей.
ВПЕРЕД В СМЫСЛЕ НАЗАД?
17 января прошло без событий. Продолжали двигаться на север; ежели ветер не переменится, быть нам скоро снова в Ормузском проливе вместо Индостана.
Тур берег нервы обычным своим способом: рукодельничал. Пришивал к брюкам внутренний карман и бубнил, что в случае чего всегда подработает как портной.
Я последовал его примеру: вытащил почти доделанную сумку и приспособил к клапану плетенный из веревочек силуэт «Тигриса». «Лучший сувенир на память о лодке», — оценил мою работу Тур.
Норман запросил Бахрейн, почему не состоялась вчерашняя встреча. Ответили: буксирное судно не смогло к нам подойти из-за непогоды.
Тут начались шутки: «Представляете, стальной корабль не встретился с соломенным из-за непогоды, ха-ха-ха!» Шутки звучали невесело. Норрис уныло молчал.
Дождик не дал нам даже нормально пообедать, разбежались от стола кто куда и доедали на корточках, прикрывая миски грудью. Но в них все равно лилось, и Эйч-Пи похвастался: «Видите? Не успел доесть, а уже помыта».
Дождем попорчено много продуктов из тех, что хранятся в ящике под мачтой и под столом. Клеенчатый мешок с моими драгоценными сухарями разорвался, перенес его под кухонный полог. Жаль, если сухари раскиснут.
Все меня сегодня раздражает. И что беспорядок в каютах, особенно в носовой, у молодежи. И что долго пришлось искать вахтенную куртку, ее место в хижине, а нашли с трудом наверху, на платформе, и не дознались, кто ее там бросил.
Говорил по радио с Ксюшей. Очень большая радость, но видел, что ребята завидуют и ревнуют, и оттого опять же раздражался, хотя не понять их и не извинить нельзя.
У всеобщей нервозности причина ясная. Часы экспедиции пущены в обратную сторону. Океан не желает нас принимать.
Не придется ли вновь просить оманские власти о прибежище? Или уж прямо — в Бахрейн?
Вахта у нас с Германом собачья, с полуночи до двух ночи.
ВПЕРЕД!
Стал к румпелю, взглянул на картушку. Дождались, черт побери, идем на восток, даже на юго-восток, как раз то, что надо.
Утром, правда, свернули к югу, и не начат ли новый замкнутый виток? Но настроение повысилось резко.
Выдвигаются прожекты посетить сперва Пакистан, потом Африку, потом еще что-нибудь. Легко человек забывает неудачи, и немногое нужно, чтобы в нем возродилась надежда.
Координаты наши приблизительны, вчера не удалось взять солнце. Сегодня Герман пытается реконструировать вчерашний путь задним числом. Делается это так:
— (С мостика). Норрис!
— Я.
— Какой курс ты держал?
— Сто двадцать.
— Какая была скорость?
— Приблизительно ноль-пять узла.
— На сколько градусов сносило?
— ?! (Асбьерн подсказывает: «Скажи — 150»). Сто пятьдесят.
— О'кэй.
«Невиновен», — добавляю я, и все смеются. Манера спрашивать у Нормана чисто прокурорская.
Подобному же допросу подвергается Тур, затем Карло и так далее. Норман, по обыкновению, подчеркнуто озабочен и злится, что мы хохочем. Что делать, мы как воробьишки, которых пригрело солнышком. Солнышко, впрочем, холодноватое и ветер прохладный, — но попутный.
Единственный несчастный на борту — Норрис. Жалко его. Отснято мало, камеры нет, а если рандеву с посланцем «Галф-компани» вообще отменится? Не найдут нас в море, и все!
РАНДЕВУ
Около двух часов дня на горизонте показался буксир. Выслали ему навстречу «Зодиак» и в два рейса переправили на борт новую камеру и запасные части к ней. Норрис только что на них не молился.
Представитель компании Лейв Торвелл нанес нам визит. Держа в руке бокал с вином, он объявил торжественно, что у них на судне припасена бутылка шампанского (я чуть не сказал «спасибо», но успел прикусить язык) и что они теперь ее разопьют, ибо разыскать «Тигрис» было совсем нелегко. Кстати, они сначала обнаружили нас визуально, а потом уже засекли радаром, хотя мы специально вывесили на мачте здоровый кусок радио контрастной фольги. Надейся после этого на электронику.
ВПЕРЕД!!
В помощь большому парусу поставлен маленький. Ход прибавился, управлять легко и, главное, курс верный.
У нашей «петли» вырастает, наконец, хвостик.
И пусть многое нас на лодке заботит, пусть веревки трутся о деревяшки, на корме иногда появляется вода — мы радуемся.
В Индию, в Пакистан ли — только бы двигаться, а не топтаться на месте.
Ветер дует ровно, волн совсем нет, «Тигрис» послушен малейшему движению рулей, за ним кипит приличный бурун — чем не жизнь?!
— Да, — откликается Тур, — не то что сидеть в кабинете и сражаться с тремя телефонами.
— Жаль только, что чисто мужская компания, — подает голос с мачты Норман.
И разговор переходит на извечную проблему экспедиций…
Отправил с буксиром Ксюше весточку: «Все в порядке».
ГЕРМАН ПРИНИМАЕТ КРЕЩЕНИЕ
Ночью был аврал. В какой-то степени по моей вине. Наша с Германом вахта начиналась в два. Собираясь, я слегка замешкался (где перед у брюк?), напарник заступил в одиночку и почти сразу призывно закричал. Упустил момент, шляпа! На компасе вместо ста двадцати — девяносто. Скорей выруливать. Бросился ко второму рулю, но поздно, оба паруса неистово полоскали и хлопали, лодку продолжало заваливать влево. Норман высунулся из хижины и заорал «Все наверх!» самым противным голосом, на какой был способен.
В свете луны на палубе замелькали обнаженные тела.