Красное море на карте похоже на рыбу. Там, где у рыбы жабры, в пятистах километрах за проливом, на территории Эфиопии стоит приморский город Массауа.
Неподалеку от него рождается Нил; земли вокруг некогда входили в древнеегипетское царство; именно на них заготовлялся недавно папирус для «Ра-1» и «Ра-2».
Более подходящего места нам на побережье не найти: Массауа достаточно крупный транспортный центр, из которого удобно разъезжаться и разлетаться. Итак, решено? Все согласны?
Не все. Норман возражает.
Он требует идти дальше, к нынешнему Египту. Приводит доводы: путешествие, начатое в стране зиккуратов, должно закончиться в стране пирамид, иначе кольцо маршрута не замкнется.
Он говорит об изяществе научной идеи и чистоте эксперимента, он, похоже, уже больший ревнитель теорий Тура, чем Тур.
И тут же проговаривается:
— Если финишируем в Массауа, получится, что мы прошли всего три тысячи девятьсот миль, а нам нужны хотя бы четыре тысячи, для круглого счета.
Вон оно в чем дело.
— Ты зря, Юрий, улыбаешься. Ты плохо знаешь психологию нашей публики. Недаром цены у нас никогда не бывают с нулями. Три доллара девяносто девять центов — это не четыре доллара, это, уверяю тебя, гораздо меньше!
Правильно. Беспроигрышная система. Поступим, как она нам советует: переведем морские мили в сухопутные, а лучше в километры, нет, в сантиметры: более семисот миллионов — ошеломляющая цифра, так, Норман?
Серьезно, мы же не спортивный рекорд ставим и не для будущих лекций стараемся.
До Массауа, между прочим, еще добрая тысяча миль (простите, тысяча восемьсот пятьдесят два километра), и не рано ли делить шкуру неубитого медведя?
13.03.78. МЕЛКИЕ РАДОСТИ
Играл с Германом в нарды и ободрал его как липку — мелочь, а приятно.
Детлеф совершил подвиг — загарпунил вручную (без ружья!) корифену.
У него насчет возможности этого уже месяц как спор с Германом, заключено тысячедолларовое пари. Герману теперь придется раскошелиться, но он, бродяга, заявил, что прошло слишком много времени и пари недействительно. Как бы там ни было, завтра мы корифену съедим.
Несколько слов о лодке. Мы по-прежнему сидим в воде неглубоко, но корма и нос сильно опустились, создается впечатление, что лодка выгнулась посредине. В носовой хижине ребята спят головой к корме, так как иначе задираются ноги. Мало уделяем внимания бакштагам и форштагу, редко их подтягиваем. Наша с Карло вина.
Гребной клуб функционирует регулярно, его завсегдатаи — Норман, Детлеф и Тур. Физические упражнения всем троим пока на пользу.
Асбьерн, с зубом мудрости которого я воевал неделю, выздоровел. С тихой радостью пишу в лекарском дневнике: больных на борту нет.
Сейчас вечер. Кают-компания освещена. Эйч-Пи за столом напротив меня вычисляет курс, работает с таблицами. Он молодец, навигацию практически освоил. Рядом Детлеф, тоже времени зря не теряет и листает свои учебники. На мостике Карло и Герман беседуют по-испански. Чирикает сверчок. Благодать.
14.03.78. ОПЯТЬ АВРАЛ
В нашей жизни радости, как правило, чередуются с огорчениями. Огорчения минувшей ночи я, каюсь, проспал.
Слышал сквозь сон какую-то возню, беготню, чувствовал, что качает больше обычного, но думал — снится. А события развивались не в нашу пользу. Сначала ветер совсем пропал, а затем подул с северо-запада, сделался встречным. Тур, Норман, Детлеф и Асбьерн долго перенастраивали парус, носились взад и вперед вдоль лодки, и Тур даже рассек себе лоб о поперечную бамбучину на крыше носовой хижины.
Утром, вылезши на палубу, первое, что я увидел, — горы по курсу. Горы Сокотры.
Глава XIV
Сказка про Сокотру
МЕЧТЫ ОБ ОСТРОВЕ
Сокотра (Socotra), группа островов (самый крупный — о. Сокотра) в Индийском океане, к В. от мыса Гвардафуй (Африка). Входит в состав Нар. Демократической Республики Йемен. Пл. 3,6 тыс. кв. км. Сложены в основном кристаллическими породами. Выс. до 1503 м (на о. Сокотра). Климат тропический, сухой. Средняя температура января 21 °C, июня — 28 °C. Осадков 250–300 мм в год. Растительность полупустынная, на В. и в горах рощи ксерофильных деревьев. Выращивание финиковой пальмы. Разведение мелкого рогатого скота. Рыболовство. Население около 20 тыс. (БСЭ. М., 1976, т. 24, кн. II, с. 138.)
Людям свойственно мечтать о несбыточном. Репортеру снится гениальный роман, которого он вовек не напишет, тихий семьянин скучает по жестокой любви, домоседа тянет в далекие страны.
Такой мечтой для части экипажа «Тигриса» в последний месяц была Сокотра.
Она виделась нам неким волшебным Буяном, оперным Леденцом, средоточием сказочных чудес. «Водопады, каньоны, пальмы», — перечислял Тур.
Заход на нее не предполагался. Более того, при первоначальном, экваториальном варианте маршрута он означал бы, что мы попросту сбились с курса. 12 марта в моем дневнике записано: «…если не сумеем свернуть влево (на юг), нас вынесет на остров Сокотру, что нежелательно».
Позже, когда победил вариант Красного моря, от координат Сокотры мы танцевали, как от печки: «Надо описать дугу на юго-запад и войти в Аденский залив немного севернее острова». И еще: «Мы уже на шестнадцатом градусе северной широты с минутами, а Сокотра — на пятнадцатом. Пора сворачивать».
Свернули и шли то быстро, то медленно, и дуга на карте все теснее прижималась к малому пятнышку суши. Это пятнышко значило для нас не больше, чем ограждающий знак, веха на фарватере: «Оставь меня слева», — но все-таки 2 марта Тур спросил:
— Юрий, как считаешь, не запастись ли на всякий случай разрешением зайти на Сокотру?
Отчего не запастись. Отправили через Москву ходатайство в Народно-Демократический Йемен. Хотя сознавали, что вряд ли разрешение пригодится. Зачем нам Сокотра? Потеря времени, прерванный марафон… У нас своя дорога. Увидим на горизонте голубые, как на полотнах Рериха, горы — и то ладно.
И вдруг случилось незапланированное. Горы выросли. Из голубых превратились в буро-зеленые. У их подножия сверкала, искрясь, акватория глубокой бухты.
В каком-то кинодетективе, кажется, польском, героиня попадает из арбалета в десятку. Ее восхищенно поздравляют. «Спасибо, — смущается она. — Я, правда, целилась в соседнюю мишень…»
Мы тоже целились в соседнюю мишень, но ветер и течение внесли поправку — словно подсмотрели наши тайные сны.
Что же мы, радовались?
Да, конечно, — как радуются роскошному пейзажу за вагонным окном. Дергать стоп-кран никто не помышлял. Любовались Сокотрой, как мимолетным виденьем, не ведая, что нам ее дарят. И тогда нас потихоньку стало к ней подталкивать, переводить с магистральных на местные, подъездные пути.
Ветер давал две возможности: ходить взад-вперед галсами, без надежды обогнуть близлежащий мыс, либо свернуть в прибрежные воды. Мы же уперлись в третью — верили, что проскочим, и спешно фотографировались на фоне острова, который якобы вот-вот уйдет за корму.
Убедившись, что не понимаем намеков, ветер откровенно затих.
Он затих в ту самую минуту, когда по радио из ФРГ сообщили: заход на Сокотру чреват осложнениями.
Вечерело. Взошла луна, окруженная гигантским кругом тумана. На берегу вспыхивал одинокий огонек: мигнет и погаснет. «Заметили нас и затаились», — делал предположение Тур.
ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ МИЛЬ
В тот вечер мы праздновали размен четвертой тысячи миль. Резвились, болтали, трунили над Норманом с его навигационной кривой, которая вон куда вывезла, но в нашем веселье было что-то от веселья мальчишек, без спросу залезших в чужой сад.
Утром берег маячил километрах в пятнадцати. Хорошо различались пальмы и поселок с коробками типовых зданий. Мы посмеивались: в какой из них нашим женам придется носить передачи?