— Не говорите со мной так, будто наша встреча приятна.
Он убирает руки за спину и сохраняет злую улыбку на лице.
— О, но это так. Ты так похожа на своего отца. Темные волосы, зеленые глаза и хмурое выражение лица, я до сих пор помню его с первой встречи.
Я стиснула зубы, пытаясь сдержать слезы при упоминании об отце и сдержать гнев, пылающий внутри меня.
— Почему ты убил его?
Он закусил губу и выдохнул.
— Поверь, ничего личного. Мы заботимся о крысах по понятным причинам.
— Мой отец не был крысой.
— Он мешал мне вести дела, пытался изображать из себя героя. Он должен был взять взятку, когда я предложил ее ему.
— И ты убил его за это? Потому что он мешал твоему бизнесу? — Мой голос дрожит от ярости и печали.
— Теперь, когда ты здесь, я дам тебе шанс сделать свой собственный выбор. — Он кивает одному из телохранителей, стоящему позади него, и тот делает шаг вперед с сумкой. — В этой сумке денег хватит на всю жизнь, — говорит он. — Ты можешь уехать из Нью-Йорка и роскошно жить на них, а можешь умереть здесь сегодня ночью. Выбор за тобой.
Я издаю невеселый смешок и провожу рукой по волосам.
— Ты грязная свинья, тебе кто-нибудь говорил об этом?
Он мрачно усмехается.
— Я вижу, что Маркусу в тебе нравится. Ты пылкая, и мне это нравится. Может, мы сможем это использовать?
— Может, и нет. — Я позволяю ему увидеть отвращение, которое я к нему испытываю, сквозь хмурый взгляд. — Один из нас умрет здесь сегодня, и это буду не я.
Я достаю свой пистолет из переднего кармана, где он был спрятан, прицеливаюсь в Виктора и стреляю. Виктор пригибается, и один из его телохранителей бежит навстречу пуле, принимая удар на себя. Я снова нажимаю на курок, и еще один телохранитель падает на землю, его кровь забрызгивает блекло-серые стены.
Прежде чем я успеваю нажать на курок в третий раз, я чувствую резкую боль в шее.
Мышцы тут же начинают неметь, а зрение становится размытым.
Придерживая шею рукой, я кручусь вокруг себя так быстро, как только могу.
Я не успеваю почувствовать укус его предательства или хотя бы осознать происходящее.
Лицо Тейлора - последнее, что я вижу, прежде чем темнота охватывает меня, и мое тело тяжело ударяется о землю.
18
МАРКУС
— Могу я узнать, почему вы попросили меня прийти сюда? — Винсент спрашивает с раздраженным выражением лица. — У меня есть дела, и я уже несколько раз говорил вам, что не хочу иметь ничего общего с вашей дерьмовой мафиозной жизнью.
Доминик бросает на него взгляд.
— Ты - Романо. Ты часть Коза Ностра, нравится тебе это или нет. Ты не можешь от нее сбежать.
— Похоже, что могу, — возражает Винсент. — Почему вы оба выглядите так, будто вас трахнули или что-то в этом роде. С вами что-то не так?
— Ты можешь заткнуться и дать мне подумать? — Рычит Доминик. Мы все в гостиной Доминика.
Доминик расхаживает по гостиной, его руки сжаты в кулаки. Данте и Винсент сидят на диване напротив моего, а Антонио прислонился к французской двери, ведущей в гостиную. Елена и дети находятся наверху с несколькими телохранителями. Доминик велел ей не спускаться вниз до его возвращения и звонить ему, если что-то пойдет не так, пока его не будет. До встречи с Виктором остается час, и он на взводе из-за того, что оставит свою семью на попечение кого-то другого.
— Сегодня у нас встреча с Винсентом Валенте, — говорю я, надеясь, что мой ответ снизит напряжение в воздухе. — Ты останешься здесь, пока нас не будет, и будешь охранять Елену и детей.
— Я думал, Валенте- наш союзник.
— Это не так. И никогда не был, — отвечает Данте со своего места. Он так же раздражен, как и Винсент. — Он всегда был нашим врагом, и мы считаем, что Виктор виновен в смерти твоих родителей. Конечно, тебе этого не понять, когда ты каждую ночь трахаешь новую киску, а не заботишься о своей семье.
Должно быть, слова Данте дошли до Винсента, потому что сейчас он выглядит очень трезвым.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что он виновен в смерти наших родителей?
— Это именно то, что ты слышал, парень. Перестань вести себя как ребенок и соберись с мыслями. Если что-то случится, пока нас не будет, ты должен будешь позаботиться о семье и бизнесе, ты понял?
Винсент перевел взгляд на Доминика.
— Нет, не понял Я ни хрена не понимаю из всего этого дерьма, что ты говоришь.
— Тебе уже почти тридцать, перестань вести себя как гребаный ребенок, ладно? — Доминик наконец опустился на одно сиденье между мной и Данте. — Ты думаешь, это какая-то шутка? Мы все сегодня рискуем жизнью, чтобы убедиться, что все пройдет гладко для нашей семьи.
— Никто не просил тебя рисковать своей жизнью. — Винсент положил ноги на стеклянный кофейный столик в центре комнаты. — Может быть, если бы вы оба отказались от участия в мафии после смерти мамы и папы, нас бы здесь не было. Неужели тебе не жалко свою семью наверху? Что, если ты умрешь? Лукас едва прожил два года с тобой в качестве отца, а твоя дочь будет расти без отца.
— Мы не выбирали эту жизнь, Винсент. Эта жизнь выбрала нас, и мы не можем от нее убежать. — Я показываю на него пальцем. — Даже ты не можешь от нее убежать. Вбей это в свою гребаную башку.
— Как насчет того, чтобы вы двое нашли кого-нибудь еще, кто присмотрит за Еленой и детьми. У меня есть планы на вечер, и я отказываюсь участвовать в этом дерьме. — Он встает и направляется к двери.
— Тащи свою задницу сюда и сядь.
Винсент останавливается у двери, но не возвращается на свое место по приказу Доминика. Его челюсть сжимается, ноздри раздуваются. В детстве Винсент вел замкнутый образ жизни. Мы с Домиником защищали его от жестокости и реальности мафии. Могу сказать, что теперь я жалею об этом выборе. Парень вырос в человека, который боится собственной тени, бежит и отрицает мир, от которого, как он знает, ему не убежать. Он всегда будет частью Каза Ностра, и даже его упрямство не изменит этого.
— Я твой Капо, и ты от меня не уйдешь, — говорит Доминик. — Как твой брат, я пройду через огонь ради тебя. Но как твой капо, я не позволю тебе проявлять неуважение ко мне на глазах у моих людей.
Винсент оборачивается.
— Я не член Каза Ностра, а ты не мой капо. Я соглашаюсь на это только потому, что забочусь о Елене и детях. — Он возвращается на свое место, откидывается на спинку и кладет руку на мягкий подлокотник.
— Сколько человек у нас на сегодня? — Спрашивает Доминик, глядя на Данте.
— Три дюжины, — отвечает Данте. — Они ждут снаружи.
У Антонио звонит телефон, и он отлучается, чтобы ответить. Когда он возвращается, его плечи опускаются, и по выражению его лица я понимаю, что что-то не так. Прежде чем он успевает что-то сказать, звонит мой телефон. Я помню номер на экране с последнего звонка.
— Что тебе нужно?
— Никаких приветствий? Тебе нужно научиться хорошим манерам, молодой человек. — Виктор смеется. — Мы ведь встречаемся через час, не так ли?
— Я должен дать тебе ответ?
— Как всегда, грубиян. Интересно, это потому, что ты вырос без отцовского воспитания? — Он делает паузу. — Я оставлю это без внимания. У меня есть кое-что, на что ты, возможно, захочешь взглянуть. Кое-что ценное, если я осмелюсь так выразиться.
Я сдерживаю стон.
— Хватит юлить, старик. Говори, что хочешь сказать, или я повешу трубку.
— Почему бы не поздороваться с ней?
Я слышу голос на заднем плане, крик, от которого у меня стынет кровь.
Джейн
Почему у Виктора Джейн?
— Не смей трогать на ней ни единого волоска, ублюдок чертов. Я вырву твое сердце и скормлю его тебе, если ты это сделаешь.
Он фыркает.
— Ты не в том положении, чтобы угрожать, а я в том. — Он приказывает кому-то заткнуть рот Джейн. — Считай это предупреждением. Попробуешь сделать какую-нибудь глупость, и ее труп будет ждать тебя снаружи. И, возможно после того, как мои люди побалуются с ней.