Я сказала это как-то нелепо краснея, а все виной были его глаза. Он так смотрел... Нет дело было не в цвете и не в форме... Когда внутри этого тела был демон, он смотрел по-другому. Говорят, глаза – зеркало души. Но только сейчас я начала понимать, что это так.
- Надеюсь, на это, - сказал он.
- Так ты знаешь куда идти? - снова нелепо спросила я.
- Да, я помню карту мира, и знаю, где что и кто находятся.
Даже знаю, где можно остановиться.
- Тебе много лет? - поинтересовалась я.
- Мы не считаем года. Мы бессмертны. Наше время течет по-другому. Но если переводить на ваш человеческий возраст, то я очень стар. Старее, чем ваши пирамиды.
Исчерпывающий ответ.
И он не соврал, мы действительно быстро дошли до комнаты и с лёгкостью ее сняли. Денег хватило даже на еду. Вот только стоило эту еду донести до нашей маленькой комнатушки с двумя кроватями и старым душем, как у меня возникли вопросы.
***
Кристан
- Так ты не будешь есть? - спросила Кэт. Сократил ее имя, кажется, люди так делали.
- Нет.
- Почему? - не унималась она. - Хранители не едят?
На самом деле это тело давно требовало еды. Но я пил только воду. Итак провел в теле слишком много времени. Обычно не задерживался в носителе больше одного дня. А здесь обстоятельства заставили меня задержаться. Если ухудшить это все ещё и едой, человеческое воздействие может стать слишком сильным
- Мне это не нужно, - соврал я.
Катюшка намазывали толстым слоем хумуса кусок лепешки.
- А тебе не хочется попробовать? - удивлённо спросила она.
- Нет, - тут же ответил я.
И здесь не соврал, я знал, что это греховно и был уверен, оно того не стоит. Как и все у людей. Конечно, с воспоминаниями Алексея мне досталась и палитра его вкусов. Но я ловко обходил эти воспоминания, не углубляясь в них. Уверен, все человеческие удовольствия не стоят и выведенного яйца.
Надеюсь, завтра я уже смогу восстановиться и перенесу нас на материк. Чем быстрее это закончится, тем лучше для нас обоих.
На самом деле я мог сказать Кэт всю правду. Просто не хотел доходить до объяснений. И вовсе не потому, что ей можно было доверять или я испытывал какую-то симпатию... Нет и нет... Все потому, что скоро она все забудет. Да, именно забудет, не сама, конечно, а с моей помощью. Катя была не единственным человеком, который узнал о нашем существовании, и опыт обращения с ними уже был. Как только амулет снимут с ее руки, я верну девушку обратно в ее квартиру и сотру все воспоминания из ее головы. Людям знать о нашем существовании нельзя. Это рушит равновесие. А нам это ни к чему...
Весь оставшийся вечер Кэт искала провод для своего телефона, который был у нее в кармане. Вскоре она смогла поставить устаревший гаджет на зарядку, но когда включила его, расстроилась.
- Что-то случилось? - поинтересовался я, когда вышел из душа. Все же это тело стало грязным. И одежда тоже, после того, как Катя тащила меня в этом костюме по пустыне, пришлось его застирать. Рубашки у меня теперь и вовсе не было. Пришлось выйти из душа в одном полотенце. Девушка, увидев меня округлила глаза, захлопали ими и отвернулась.
- Максим звонил, - сказала она.
Я промолчал, вопросы задавать было бесполезно. Все равно эта женщина руководствовалась своими глупыми человеческими принципами. Меня это не касается. Но на удивление, она ответила на этот вопрос висящий в воздухе.
- У меня кроме него никого нет, Кристиан. Маме я не нужна, папу не знаю... У меня даже парня не было, кроме Максима. Никому в школе не нравилась. В колледже тоже. Удивительно, как вообще Максим обратил на меня внимание. Он прямо так и сказал: «Жалко мне тебя стало, никчемная ты...» Он всегда правду говорил.
Я поморщился, вспомнив это ничтожество.
- С чего ты взяла, что никому не нужна. Нашла бы другого.
- Посмотри на меня, - в ее глазах было столько грусти. - У меня нет завышенной самооценки, я – серая мышь. Даже мама мне это говорила...
Я посмотрел на девушку с обломанными ногтями, тусклыми волосами, которые должны были отливать золотистым цветом пшеницы и голубыми глазами. Я плохо разбирался в человеческих мерках красоты, но мог бы утверждать, что прежде всего, ей не хватало любви к себе. Ничего отталкивающего или страшного в хрупких пальцах или маленьком курносом носике не было. Как и во всем облике. Скорее отпугивали ее опущенные плечи, синяки на нижних веках и усталость в глазах.
- Я не считаю тебя мышью, - сказал честно - Ты красива, как женщина. И в твоей душе нет ничего отталкивающего, вот только она страдает внутри. Она кричит в глубине тебя, потому что ты себя не любишь. Думаю, поэтому ты ещё не нашла себе кого-то, кто тебя полюбит.