Он был зол, когда адвокат сказал ему, что он всё организовал, слишком ошеломлен откровениями адвоката, чтобы мыслить здраво, слишком взбешен тем, что кто-то, кроме него, внезапно стал дергать за ниточки его жизни, но теперь он рад этой встрече с этим так называемым визирем Каджарского Ирана. Может быть, он получит ответы на свои вопросы.
Только тогда, когда доводы будут убедительными, он согласится взять на себя младшую сестру нет, сводную сестру, продукт отца, который бросил Рашида, когда тот был малышом, и женщину, которую он взял в качестве своей любовницы. Только тогда он согласился взять на себя опеку над ней, взять на себя ответственность за нее теперь, когда оба ее родителя умерли, и заполнить пустоту в ее жизни, но разве это не убедительно звучит сейчас? Потому что как, черт возьми, он должен был заполнить пустоту в чьей-то жизни, когда некому было заполнить пустоту в его собственной?
Спасибо за это.
Он бросил последний взгляд на смятую постель, направляясь в душ, кровать, на которой были запутанные следы их занятий любовью. Сколько раз они встречались темной ночью, он не мог вспомнить, только то, что каждый раз, когда он поворачивался к ней, она была рядом, казалась ненасытной и с каждым разом становилась все смелее.
Неудивительно, что он разозлился, когда обнаружил, что она ушла.
Неудивительно, что он чувствовал себя обманутым.
Но одна ночь была тем, чего он хотел, и так было лучше. Она более чем выполнила свою задачу. Он потерял себя в ней, и она на какое-то время заглушила шок и боль, но теперь ему нужна была ясная голова и ничто уже не отвлекало. Он вспомнил эту ночь, и она его очень будоражила, ему было бы трудно отправить ее восвояси самому. Это хорошо, что она избавила его от лишних усилий.
* * *
Карим был не таким, как предполагал Рашид. Он представлял себе человека по имени визирь маленьким, жилистым и проницательным. Но человек, с которым адвокат познакомил его в своей библиотеке из темного дерева, был высоким, добродушным гигантом неопределенного возраста, которому могло быть от пятидесяти до восьмидесяти. Он выглядел мудрым человеком, совершенно непринужденно в своих сандалиях и мантиях среди города, полного мужчин в костюмах и галстуках.
Карим поклонился, когда его представили Рашиду, его глаза расширились.
— Ты действительно сын своего отца.
Дрожь прошла по позвоночнику Рашида.
— Вы знали моего отца?
Пожилой мужчина кивнул.
— Знал, хотя в последнее время наши отношения были редкими. Я и тебя знал младенцем. Приятно снова встретиться с тобой после стольких лет.
Затем адвокат извинился, оставив двух мужчин поговорить наедине.
— Зачем вы здесь? — Спросил Рашид, не тратя времени на то, чтобы перейти к делу. — Зачем просили о встрече?
— Смерть твоего отца поднимает вопросы, о которых ты должен знать, даже если я боюсь, что они могут показаться тебе неприятными.
Рашид вздохнул. Его тошнило от всех этих загадок, но сегодня он был не ближе к тому, чтобы поверить, что этот человек, о котором они говорили, на самом деле был его отцом, чем когда адвокат вчера сбросил эту конкретную бомбу.
— Вам придется приложить больше усилий, если вы хотите убедить меня. Мой отец умер, когда я был совсем ребенком.
— Это то, во что твой отец хотел, чтобы ты верил, — сказал пожилой мужчина.
— Хотел, чтобы я верил?
— Я понимаю твоё замешательство, — уступил визирь, его большие руки поднялись в знак капитуляции. — Правильнее было бы сказать, что он хотел, чтобы весь мир поверил, что он мертв. Я не хотел, чтобы у тебя создалось впечатление, что он выделяет тебя из толпы.
Рашид фыркнул. Это должно было быть какой-то компенсацией?
— А моя мать? — рявкнул он, прежде чем другой мужчина смог продолжить. — Что с ней? Неужели она точно так же живет веселой жизнью где-то в другом уголке мира, бросив свои материнские обязанности на произвол судьбы?
Визирь покачал головой.
— Мне жаль, что я не могу сказать тебе, что она жива, но, к сожалению, нет, твоя мать умерла, когда ты был в младенчестве, как ты, без сомнения, знаешь. Мне очень жаль, — сказал он. — Я знаю, это должно быть трудно для тебя, но это еще не все, как и многое другое.
Рашид отмахнулся от угрозы этих слов.
— Я уже знаю об этой так называемой сестре, если вы это имеете в виду.
— Атия? Да, я полагаю, она уже на пути сюда. Но я имел в виду не ее.
Он нахмурился.