Если большинству мужчин, с которыми Евтеевой приходилось сталкиваться по долгу службы, шли деловые костюмы и галстуки, то Соколов настолько выигрышно смотрелся в обычных джинсах и облегающем свитере, что Ася на миг забыла о своём вчерашнем унижении. Даже вспомнила, что до физической близости дело так и не дошло. Или все же дошло, но трахнули ее не туда, куда положено, а в мозги, причем до отеков?
В секунды вернулось все. Круглосуточное возбуждение, которое ей запретили гасить самостоятельно, ощущение полета, триумфа женственности, когда Ася на миг предположила, что сможет соблазнить Штейра своей грацией и отчаянной смелостью. Как будто мало было девушке ее самоуничижения от того, что вчера она не смогла возразить и отказаться, так еще тело напомнило об истинном положении дел участившимся сердцебиением, пересохшим горлом и приливом крови к пульсирующей вульве. Ведь вчера никто к ней не прикасался!
- Я... мне на работу надо... - Какая бесполезная попытка скрыть то, что с ней происходит! Сбежать прежде, чем боль ночного одиночества превратится в упреки и обвинения или, что логичнее, униженные риторические вопросы «за что?»
- Тебе не надо на работу. Сегодня суббота, Ассаи.
Первым желанием девушки было возразить, соврать, что в офисе аврал, но она вовремя прикусила язык. Уму непостижимо - забыть, что Штейр и Кирсанова на короткой ноге!
Соколов остановился в двух шагах от кровати. Ася внутренне сжалась под его внимательным взглядом. Вновь отвела глаза. Ладно сканеры, проникающие в душу, но обтянутый графитовым трикотажем спортивный торс мужчины! Пульсация между ног возобновилась с прежней силой, а воспоминания - рывок импровизированного поводка, жесткий паркет, дрожащие ладони – только усилили прилив возбуждения.
- Собиралась сбежать?
Ася вздрогнула. Голос Штейра был похож на хлесткий удар. Так она себя ощутила - распятой на перекрестных плоскостях под его взглядом, отрытая его воли и власти. Его Тьме.
- Я... я не хочу больше здесь оставаться.
Вот и все. Потолочные балки не рухнули. Никто не врезал ей по губам и даже не повысил голос. А чувство стыда и унижения и вовсе отступило, пусть ненадолго, уступив место легкости, оттого что Ася осмелилась это сказать.
Штейр склонил голову набок. Ася не видела его лица, но почувствовала, что он улыбается. Внутренне сжалась, ожидая, что ее схватят за волосы и заставят смотреть в глаза. Но хозяин дома всего лишь достал из прикроватной тумбочки аккуратно сложенный махровый халат и положил рядом с Асей, которая с трудом подавила желание отползти к изголовью широкой кровати.
- Не думаю. Скорее всего, ты изменишь свое решение после того, как мы поговорим.
- Я не...
- Придется, Ассаи. Отпустить тебя с тем, что ты за ночь себе напридумывала, я не намерен. Мы поговорим и все разложим по полочкам.
Возражения замерли на ее губах. Хватило одного лишь взгляда, чтобы понять: шутки кончились, этот человек будет стоять на своём до последнего. А она все еще слаба и безвольна, чтобы попытаться протестовать.
Девушка притянула халат к груди, чтобы прикрыться им, как ширмой, и отбросить одеяло. Казалось, предстань она перед ним голая - этот пристальный взгляд сожжет ее кожу за наносекунды. Ася с трудом развернула аккуратно сложенный сверток, прижалась грудью к коленям, одновременно продевая руки в рукава мягкого халата, пахнущего полынью и чабрецом. А может, ей все это показалось, просто аромат кожи мужчины заполнил собой абсолютно все.
Штейр внимательно следил за ухищрениями своей гостьи, все так же не двигаясь с места, скрестив руки на груди, как будто и дальше подчёркивая некоторую дистанцию и субординацию между ними. А Ася боялась услышать очередной сухой приказ, которому не посмеет не подчиниться. Ведь ему ничего не стоило сейчас приказать ей встать в полный рост абсолютно раздетой. И кажется, такие мысли все-таки промелькнули в его голове.
Один общий астрал. А между ними установилась проникающая близость, позволяющая читать мысли. И, кроме страха, что ее сейчас опять начнут принуждать к чем-то унизительному, Ася ощутила себя никчемной на фоне Штейра. Мужчина выглядел так, как будто совсем не ложился спать, и в то же время выспался. Гладко выбрит и причёсан в противовес ей, скрючившейся на кровати в попытке спрятать растрепанные волосы и заплаканные глаза. И еще эта ирония во взгляде... Прекрасно понимал, как ей тяжело, и наблюдал, ожидая, когда затягивать паузу станет просто невозможно...