Мозг запомнил маршрут до мелочей. До каждой высотки спального района, красочных вывесок супермаркетов и автомобилей на парковке перед домом. Если бы у Соколова сейчас спросили, в какой именно подъезд он так стремительно несется, какую кнопку жмет на хромированной панели лифта и в какой квартире живет Настя Евтеева, - замер бы на месте, не сообразив, о чем спросили и куда ему дальше идти.
Подсознание привыкло фиксировать самые важные детали в любой критической ситуации. В зонах боевых действий по-другому нельзя, нет времени на долгие размышления. Выбор делается молниеносно. Практически состояние аффекта, но это необходимо, чтобы выжить. В обычной мирной жизни такая реакция пока еще не доставляла проблем, больше помогала принимать правильные решения на основании шестого чувства. Не хотелось думать, что однажды эта система даст сбой.
Штейр бы выбил двери, если бы ему не открыли. Посмотрел в отмороженное лицо латентного алкоголика и подонка, который даже не осознавал того, какие эмоции вызывает его тихая забитая супруга в мужчинах с кодексом чести, и едва не сплюнул от омерзения.
Он не ударил его тогда, в спальне. Не сделал этого и позже, прекрасно понимая, что напугает Асю своей агрессией. И без того увидел страх на ее лице. Как же сейчас хотелось не играть в благородство и вбить полуистлевшую сигарету прямо в челюсть Славика, сминая десны и зубы в кроваво-белое крошево! А все потому, что этот урод выглядел вполне довольным жизнью. Этакий царек, уверенный, что ему сойдет с рук такое вот скотское поведение.
Бытовой тиран напрягся, но лишь на несколько секунд. Его пока еще не разбитые кулаком Штейра мясистые губы изогнулись в мерзкой улыбке. В тупых глазах с поволокой алкогольного опьянения застыла бравада дворовой шавки, а страх еще не занял своих позиций. Мозг уже мало соображал от выпитого.
- Решил присоединиться? Поздно. Гулянка закончилась.
- Где она? - спокойно спросил Соколов, сжимая кулаки, чтобы не дать выход гневу. Он видел подобную реакцию на свой взгляд довольно часто. Только в кино от такого умения пристально смотреть ломаются злобные враги и теряются оппоненты. Таким вот дегенератам, как Слава, больше понятен язык мата, повышенного тона и угроз. Спокойствие воспринимается едва ли не как слабость противника.
- В ванной. Опять с ней че-то.
От этих слов, брошенных равнодушным тоном с нотками самодовольства, Соколова прошиб холодный пот. Он даже растерялся на миг. Вспомнил полуобморочное состояние Аси, как она доверчиво прижималась к его груди, не в состоянии даже поднять руки, чтобы обнять его шею, и ощутил боль. Самую настоящую, там, в сердце, в сознании, в самой душе. Юрий, привыкший видеть суку с отточенной косой и не стенать от несправедливости окружающего мира, нарастивший на своей сущности непробиваемый панцирь, давно не испытывал такого беспокойства, как сейчас.
Наверное, именно поэтому не вогнал кулак в челюсть урода, который продолжал курить уже истлевшую сигарету, явно осознав угрозу. Ощущение реальной опасности пробило брешь в пьяном угаре, но бравада еще держалась на нем неестественной маской. Штейру было не до него. Ася – единственная, кто волновал его на тот момент, - была в опасности.
Черт, да ее не домой надо было везти! Немедленно в кардиологию, к Муромцеву, обследование и принятие мер. Никея сама на этом настоит, когда узнает. Вряд ли в силу своей занятости заметила, что с лучшей сотрудницей что-то не то. Вот когда наступает тот самый случай, определяющий, что надо самому принимать решение, а не ждать добровольного согласия от партнера!
Увы, она не была ему партнером. Штейр видел ее второй раз в жизни.
Так много и так мало, чтобы сразу сказать "моя"...
- Настя!
Вряд ли она собиралась принимать душ в одежде. И не факт, что отдавала отчет своим действиям. Сжалась в углу акриловой ванны, обхватив руками колени. Струя воды с напором билась о дно, разлетаясь брызгами по кафелю и намочив ей брюки.
Она простонала в ответ на его требовательный оклик, но позы не сменила. Только сжалась, крепче обхватив себя, и мелко задрожала.
У Соколова сорвало тормоза. Уже не думая, что заставляет ее испытывать страх, даже ужас, мужчина закрутил кран и буквально рванул на себя всхлипнувшую Асю, тут же смягчая свой резкий порыв ласковым шепотом. Ее стон, похожий на писк ребенка, полоснул по сердцу десятком лезвий одновременно.
- Тише, моя девочка!
Сам не осознал, как расступилась тьма, - словно вспороли брезент, и через прореху ворвались лучи солнца. Отступила только оттого, что прочувствовал, как затопило невероятной, давно забытой нежностью. Но тут же опалило огнем вполне уместного раскаяния - она же едва на ногах стоит, зажатая в тиски его рук, то ли всхлипывая, то ли пытаясь что-то сказать. Расслабил хватку, осторожно скользнул по ее плечам к шее, удобно разместил дрожащую головку девушки в своих ладонях, заглянул в глаза, ожидая увидеть слезы или испуг.