Не будь этой «частной инициативы», что осталось бы от правды о тех днях, когда группа молодых офицеров и дипломатов, сознавая неизбежность надвигающейся катастрофы, решила свергнуть диктатора! Мы уже не раз писали об этом заговоре. Мы знаем, что возглавили его политики националистического толка, которые полагали, будто для спасения Германии достаточно избавиться от Гитлера. Они наивно верили, что все забудется, как только они «поднесут на блюде» голову Гитлера. Это были расчеты в равной мере и неразумные, и легкомысленные. Но подобного рода политическая платформа заговора — не основание для того, чтобы, повторяю еще раз, недооценивать личный героизм отдельных его участников, а тем более людей из окружения полковника Штауффенберга, который не побоялся установить контакты также с социал-демократами и коммунистами. Из дошедших до нас документов мы знаем сегодня, что по его инициативе коммунисты Антон Зефков и Франц Якоб встречались с заговорщиками. Молодые офицеры хотели расширить общественную базу заговора, пойдя на сближение с антифашистским Сопротивлением в Германии.
Правая пресса это именно ставит сейчас в вину Штауффенбергу. Участие в покушении на жизнь Гитлера еще и сегодня истолковывается как заговор против Германии, а ответственных за военное поражение рейха ищут среди генералов, которые якобы предали Гитлера и бросили его в самый тяжелый для него час. Ежегодно 20 июля дело доходит до разного рода споров и дискуссий, в которых между строк проглядывает антипатия, если не ненависть к тем, кто взял на себя смелость, хотя и слишком поздно, положить конец диктатуре Гитлера и его разбойничьей политике.
После первой мировой войны старались вину за поражение кайзера свалить на гражданское население, которое не хотело больше голодать. Читая воспоминания командующих гитлеровского вермахта, трудно отделаться от впечатления, что свои поражения на фронте они силятся теперь оправдать бомбой Штауффенберга, которая, кстати, пощадила Гитлера, ибо государственный переворот 20 июля был осечкой, которая обернулась кровавой расправой не только с заговорщиками, но и с теми, кто своим трусливым молчанием поддерживал последние потуги «третьего рейха».
Уцелевшим заговорщикам по сей день приходится встречаться, скрываясь от неусыпного ока общественного мнения, если уж их жертва считается ныне тоже ненужной, больше того, даже вредной для «дела». Когда в 1970 году в зале им. Бетховена в Бонне состоялся торжественный вечер памяти Штауффенберга, произошел инцидент. Кто-то из публики взобрался на подмостки и заорал: «Здесь чествуют изменника! Что за низость, что за позор!»
Как выразился известный богослов проф. Штайнбах из Тюбингена, «заговор не нашел дорогу к сердцу германского народа. Такова суровая реальность». Ежегодное возложение цветов в тюрьме Плётцензее так и останется бюрократическим мероприятием, поскольку покушение на жизнь Гитлера и по сей день осталось тем, чем оно было сначала: делом безумцев, которые не знали своего общества.
Возвращаясь к главной теме, добавим, что драматический характер неудавшемуся государственному перевороту придало то, что, воспользовавшись случаем, Гиммлер и Кальтенбруннер, ликвидируя противников Гитлера в генеральских мундирах, расправлялись также и с арестованными руководителями или деятелями движения Сопротивления, которые вместе с заговорщиками «20 июля» гибли на берлинских виселицах или в застенках гестапо.
Как свидетельствуют опубликованные после войны архивы гестапо и Главного управления имперской безопасности (РСХА), в результате этого сразу после краха Гитлера позиции миролюбивых сил оказались существенно ослабленными. Тысячи антифашистов погибли уже в период агонии «третьего рейха», когда они были более всего нужны.
Многие из тех, кто в течение 12 лет «тысячелетнего рейха» боролся в подполье против диктатуры Гитлера, не дождались освобождения и перемен, которые произошли в Германии в результате поражения. В Германской Демократической Республике их память чтят, как память о тех, кто до конца боролся против ненавистного режима.
Немецкие антифашисты, которым Гитлер объявил беспощадную войну, лишив их естественного тыла, то есть возможности жить в собственном обществе, томились в концентрационных лагерях куда дольше, чем их товарищи на оккупированных территориях; они наравне со своими братьями по несчастью, особенно с польскими и советскими гражданами, принимали участие в организации движения Сопротивления в концлагерях, и свидетельства этого братства по сей день сохраняются в памяти, передаются из уст в уста, представляя собой более прочный, чем из бронзы, памятник человеческой и международной солидарности. Вспомним также, что немало немцев сражалось в партизанских отрядах. В нашей литературе мы встречаем любопытные сведения об участии немцев в польских партизанских отрядах Гвардии Людовой и Армии Крайовой.