По дороге домой Джейкоб сутулится, глядя на асфальт, изредка пиная небольшие камешки на дороге. Он бурчит себе под нос несуразицу, а на его лице читается чистейшее отвращение и необузданный гнев, гудящий в висках арией бессилия. Хочется просто рухнуть на колени и завопить во всё горло, так громко, как только можно. Хочется кричать на того чёртового Бога, поливать его и его детищ грязью. Всё равно в существовании этого Всевышнего юноша начинает сомневаться, даже если и есть сила, охватывающая всю землю плотным саваном, то сейчас она превратилась всего лишь в очередную манипуляцию таких же людей, дабы подчинить себе волю окружающих. Образ Господа извратили, искалечили, в корне испоганили и уничтожили самым мерзким из всех способов – ложью.
По приходу домой он проглатывает три мамины таблетки – его новый рекорд. Джейк падает в мыслях. Дно, казалось бы, найдено, дальше – хуже; либо сразу лимб либо адские ледяные озёра. От действия успокоительного юноша проваливается в забвенное царство Морфея и все проблемы рассеиваются, подобно сигаретной дымке на игривом ветерке.
«Бог – это ты и я, это все, что нас окружает»
Пятница
Коридор, поворот налево, лестница вниз, направо, коридор, коридор, коридор. Вся жизнь Джейкоба сейчас умещалась в сплошной коридор, по которому он бредёт. Он почти не смотрит вперёд и считает шаги до своего класса. Утром он принял две таблетки, но и этого оказалось мало, слишком мало для поглощающей пустоты в разуме, для спокойствия мыслей. Он смотрит на окружающих и не понимает, в какой момент беспонтовый вселенский порядок вещей встряхнул шарик святого рандомного выбора. Как он оказался именно с этими тупоголовыми идиотами в одном классе? В одном до чертиков глупом времени? Он просто молча кивает, когда один из одноклассников, кажется Скотт, лыбится до ушей, поздравляя Томпсона с выздоровлением.
Джейкоб плюхается за свою парту, сует руки в карманы джинсовой куртки, сжимая пальцы в кулаки, чтобы никто не видел, как сильно его ногти впиваются в ладонь, но кое-кто всё-таки это замечает. Миртл. В последнее время видеть чёрные круги под уставшими глазами Томпсона вкупе с отливающей синевой кожей и нервным, затравленным взглядом – это слишком, невыразимо больно и ужасающе для влюблённой в него по уши Бэйн. Неожиданно Джейку приходит сообщение от Миртл, отчего его линзы, получившие это напоминание, на секунду мутнеют.
«Встретимся за моим домом в час ночи, когда родители уснут».
Суббота
Лишь одинокий фонарь, слабо мигающий в ночи, освещает пустую дорогу. Джейк заходит на территорию дома Бэйнов. В этом районе практически не было преступности, так что никаких оград не присутствовало, кроме кустарников белых роз с дурманящим рассудок ароматом. Бэйны жили по принципу «Бог спасёт». Никаких опасений в их головах не имелось. Джейкоб обходит здание, подходя к деревянной веранде с элегантными узорами крыши, в полумраке замечает знакомые очертания подруги, сидящей на перилах.
Миртл держит в своих изящных пальцах белую розу, подносит к глазам и нажимает подушечкой большого пальца на срез стебля. Она догадалась избавить цветок от шипов и оставить лучшее – концентрированную красоту, лишённую механизмов природной защиты. Томпсон молча подходит к девушке, облокачивается о перила, полной грудью вдыхает воздух.
Неожиданно из уст Миртл вылетает: «Нам нужно поговорить о Барте». Минутная пауза кажется Джейку вечностью. Он не сразу анализирует полученную информацию, неспешно переводит удивлённый взгляд округлённых глаз на Бэйн. «Я знаю, кто по-настоящему его забрал, – Миртл наконец заглядывает в глаза друга детства – «Защитное Солнце».
«Откуда тебе это известно?» – удивлённо интересуется Джейк. Бэйн лишь слабо пожимает плечами.
«Мне известно куда больше, чем ты думаешь, Джейк, – томно выдыхает она – «Защитное Солнце» забирает всех одержимых, вкалывает им раствор, содержимое которого знают единицы. Но точно известно одно – люди, получившую дозу, обречены всю свою оставшуюся жизнь пускать слюни и быть недееспособными овощами, если только какая-нибудь благосклонная медсестра не придушит их подушкой во сне».
Немного помолчав, Миртл добавляет, слегка щуря хитрые глаза: «Но ты ведь одержимыми их не считаешь. Верно, Джейк?» Это не похоже на вопрос, скорее на риторику. Прежде чем Томпсон успевает открыть рот, дабы опровергнуть или продемонстрировать своё изумление, девочка молниеносно его перебивает: «Как я и говорила ранее, мне известно куда больше, чем ты думаешь, – Миртл откладывает розу на колени. – И мне известно, что ты знал об увлечениях Барта, вроде чтения запрещённой литературы. Нас с Бартом объединяло мировоззрение. Я всегда видела разницу между угасшим в нашем времени, по вине Церкви, искусством и лицемерием религии. Даже будучи ребёнком я понимала это. И первое вовсе никак не связано с «дарами Дьявола», как говорил нам Мистер Мартин в младших классах. Поверь, Джейк, я хотела тебе рассказывать о своих мыслях, но я боялась, ведь ты всегда был примерным гражданином, надеюсь, ты понимаешь».