– Пролейте, милорд! – Ее пальцы впились в его спину, ее ноги обвились вокруг него. – Дайте мне ребенка, милорд. Дайте мне вашего ребенка!
Коул погрузился в нее, испытывая восторг и трепет, которых никогда не испытывал. Он закричал и вошел в нее так глубоко, как только мог.
– Джованна, – тяжело, как в бреду, шептал Коул.
Она крепко обняла его, когда он приник к ней, утомленный и насыщенный больше, чем в его самых смелых снах. Джованна гладила его спину, вздымаясь под ним, потом обхватила его ягодицы так, что он не мог выйти из нее.
Коул поцеловал Джованну и обнаружил, что ее щеки мокры от слез, – Любовь моя, – прошептал он, – почему ты плачешь?
Она потрясла головой и не ответила. Коул откинул волосы с ее лба и посмотрел на Джованну, все еще погруженный в ее тело. Она сжала бедра, и это доставило Коулу новое удовольствие. Он прикоснулся своим лбом к ее.
– Что случилось, любимая? Я причинил тебе боль?
– Нет! – Она нежно поцеловала его. – О, нет, мне совсем не было больно.
– Тогда что же?
– Я скажу тебе, когда эта ночь кончится... Рассвет окрасил небо, когда Джованна последний раз приникла к его груди и уснула. Коул не спал, ощущая полное удовлетворение, пока петух не закричал за окнами.
Джованна подняла голову и откинула назад паутину своих черных волос.
– Я должна идти, – объявила она и соскочила с кровати.
Он смотрел, как Джованна подняла свою одежду и торопливо оделась.
– Ночь прошла, любимая. – Он приподнялся на локте. – Ты обещала сказать, почему плакала.
Она наклонилась, нежно поцеловала его в губы, потом волосы.
– Я плачу, потому что люблю тебя, милорд, – сказав это, она пошла к двери, но оглянулась. В глазах Джованны было невысказанное горе. – И потому что сегодня день моей свадьбы.
– Что? – Коул был как громом поражен. Он взвился над кроватью и в этот момент услышал звук запираемой двери. Проклятье! Она его заперла. Коул заколотил в дверь и закричал, чтобы Джованна открыла. Он тяжело дышал и пытался сорвать дверь с петель – но все было бесполезно. Он не мог выйти из комнаты.
Измученный, Коул спустился около двери и уснул, его кулаки были разбиты, а сердце разорвано. Как может Джованна за кого-то выходить замуж. Он любит ее и знает, что она тоже любит его. Коул хотел просить ее руки, когда полностью выздоровеет. Теперь все погибло. Кто-то другой даст обет верности ей.
Джованна не могла дать согласие на брак по собственной воле. Вероятно, это отец принудил ее выйти за какого-нибудь старика с толстым кошельком. А выйдя замуж, Джованна окажется заточенной в замке, огражденная от всех поклонников, и будет высиживать сыновей и дочерей. Коул никогда не сможет ее больше увидеть.
– Джованна? – опять закричал он. Эхо его голоса пролетело по комнатам башни и умерло.
Поздно вечером он услышал, как дверь отпирают. Коул поднялся на ноги при этих звуках, но дверь открылась для того, чтобы впустить старуху. Его надежды рухнули.
Женщина посмотрела на него так, как будто он собирался напасть на нее, поэтому Коул отступил назад, удивляясь, почему она так напугана. Женщина отвела взгляд, сильно побледнев. Что случилось, почему люди отворачиваются от него?
– Где Джованна, – потребовал он ответа, оставив без внимания поведение женщины.
– Она уехала, милорд. Они с мужем поплыли домой.
Коул вздохнул, стараясь сдержать ярость, которую он испытывал от услышанного им слова «муж». Он сжал челюсти.
– Джованна просила передать вам вот это, милорд, и сказать, что ваши люди будут здесь завтра утром.
Коул взял запечатанный конверт. Старуха снова взглянула на него и сразу же опустила голову вниз.
– За кого она вышла? – спросил Коул, стараясь сдержать голос.
– За графа Рондольфо ди Бриндизи.
– Младшего?
– Старшего, милорд.
Коул вздрогнул. Он предчувствовал это. Она вышла за старого, толстого, грубого старика. Он знал графа Рондольфо. Его сердце зашлось, когда он представил, как старый распутник обнимает нежную Джованну. Но он ничего не мог поделать. Джованна вышла за него. Это смерть.
Коул обернулся и опять поймал странный взгляд старухи. Ее поведение вместе с его бессилием вернуть Джованну взорвало его.
– Что ты так смотришь на меня, старуха?!
– Простите, милорд! – Она заикалась, теребя свои юбки. – Я не хотела...
– Что со мной? Что за зрелище перед тобой?
– Ваше лицо, милорд.
– Что с моим лицом?
– Оно... – Старуха не могла подобрать слов и смущенно смотрела на него, – оно такое...
– Ну что?.. Говори яснее, женщина!
– Ужасно! – выговорила старуха и метнулась к двери.
Словно пораженный громом, Коул смотрел, как она убегает. Старуха считает его ужасным? Но он всегда был достаточно привлекательным и никогда особенно не интересовался своей внешностью. Он ни разу не видел своего лица с тех пор, как был ранен. Джованна следила за ним и ни разу не разрешила побриться. Что же могла увидеть на его лице старуха?
Пальцы сказали Коулу все. Его кожа была в грубых ранах и оспинах, особенно под левым глазом. Одна бровь и волосы на левой части головы отсутствовали. Коул осмотрелся, внезапно ощутив острое желание увидеть свое лицо.
Зеркала не было, но отчаяние Коула подсказало ему решение. Он схватил кувшин с вином, вынул из него деревянную пробку и налил красную жидкость в тазик на столе. Коул чувствовал дурноту, пока с нетерпением ждал, чтобы круги на вине успокоились. Затем он взглянул в тазик и все понял... Он был уродом.
Глава 14
– Доброе утро, Джесс.
Джессика подпрыгнула, испуганная голосом отца. Было всего десять часов утра, а Роберт уже встал, умылся, оделся и держал стопку газет в руках. Она не могла поверить своим глазам: отец был на кухне, где она оставила для него газеты.
– Папа!
– Я напутал тебя?
– Немного. Я не ожидала, что ты поднимешься так рано.
– Ты помнишь об идее, про которую я говорил вчера?
– Да. – Она отпила кофе, стараясь подавить надежду.
– Я начинаю первый акт сейчас же.
– Неужели, папа? – Джессика улыбнулась. – Это великолепно.
Роберт неясно улыбнулся в ответ и оглянулся, как будто что-то потерял. Вероятно, свою порцию кровавой Мери. Джессика затаила дыхание.
– Хочешь кофе, папа? Глаз Роберта дернулся:
– Да.
Она налила ему, проглотив слова одобрения, которые рвались с языка. Если он решил начать писать и бросить пить, это было пределом для него. Дочь давно усвоила, что одобрение тотчас отобьет у отца охоту выполнять обещанное. Она подала ему чашку дымящегося кофе.
– Спасибо. – Роберт взялся своими костлявыми пальцами за ручку кружки. – Я собираюсь запереть себя в кабинете. Не хочу мешать твоей работе. Хорошо, Джессика?
– Да. – Она старалась не выдать голосом своего волнения. – Иди, папа. Я собиралась по делам к Каванетти. Необходимо поговорить об аренде. Хочу посмотреть, на что может согласиться Изабелла.
– Хорошо, увидимся позже.
Она улыбнулась, глядя, как он выходит из кухни. Она не позволяла себе надеяться, что отец начнет новую жизнь. Слишком часто его добрые намерения рушились в течение часа. Ей не хотелось нового разочарования.
В одиннадцать Джессика взяла палку с документами и направилась в особняк. Она увидела незнакомый черный «седан» около дома и удивилась, кто бы это мог приехать к Каванетти. Мария встретила ее в дверях и провела во вновь оклеенную гостиную.
Френк встал, когда Джессика вошла. На нем были вельветовые брюки и серый шерстяной свитер. Он был похож на плохую копию своего старшего брата и не произвел на Джессику впечатления.
Изабелла сидела около кофейного столика, в обрамлении окна, находившимся позади нее. В своем темно-синем платье она выглядела царственно. Двое мужчин, стоявшие у камина, были одеты в дорогие черные костюмы и выглядели, как головорезы. Вероятно, черный «седан» принадлежал им.