С каждым шагом запах становился сильнее, и наконец в конце туннеля появился неясный огонек. Она плотнее прижалась к стене, нащупывая ногой ступеньку и надеясь, что ее не видно. К счастью, источник света был недостаточно сильным и большая часть ступенек была не видна.
Джессика вытянула шею. Она спустилась в глубокую выемку, освещенную факелом, вставленным в какое-то приспособление как раз напротив лестницы. Фигура в рясе была занята другим факелом, прикрепляя его к стене. Джессика повернулась в другую сторону и увидела отблески воды. Пещера выходила на побережье. За все те годы, что она приезжала в Мосс-Клифф, она и не подозревала об этой пещере на побережье, вероятно, потому что вход в нее со стороны побережья был слишком маленьким и всего в пяти футах над землей. Высокий прилив должен был закрывать этот вход, и вода проникала вовнутрь. Свет факела неожиданно замерцал в лужице возле ее ног, подтверждая ее теорию.
Джессика обернулась и посмотрела на незнакомца, который поднял свой узел и прошел в другое помещение, неся с собой факел. Джессика оттолкнулась от стены и двинулась вперед, осторожно ступая только на твердые камни и обходя лужи, чтобы не встревожить монаха шумом.
В то время как Джессика дошла до входа в другое помещение, она поставила ногу на что-то движущееся и потеряла равновесие. Джессика стала цепляться за стены и издала отчаянный крик, когда огромный краб пробежал через ее вторую ногу. Джессика упала, выпустив из рук баллончик. Разбрызгивая воду, она опустилась в лужу.
Джессику пробрал мороз от раздавшихся звуков. Она слышала, как кто-то бежит к ней, взглянув вверх, она увидела темную фигуру в проеме второго помещения.
Глава 19
– Миледи!
Джессика откинула голову и стала смеяться от наступившего облегчения, пока Козимо стоял над ней в удивлении. Он нагнулся, чтобы помочь ей подняться на ноги.
– О, Козимо! – воскликнула она, ощущая тепло его руки. – Благодарения Господу, это ты!
– А кого ты думала увидеть?
– Этого преступника – Роджерса. – Она отряхнулась.
– Убийцу?
– Да!
– Почему ты думала, что я убийца? Джессика в двух словах объяснила ему, что она увидела около бунгало по приезде из города и почему решила пойти за ним.
– Думаю, полиция начинает подозревать Коула, – добавила она.
– Николо? Невозможно!
– Это так. К тому же, они нашли его очки. Они не сказали, правда, где. – Джессика отряхнула испачканные руки. – Мне страшно. Иногда полиция и пресса обвиняют невинных людей, чтобы удовлетворить публику и доказать, что они выполняют свою работу. Коул для них теперь – главная мишень.
– Это очень плохо для завода, – заключил Козимо.
– Очень плохо для Коула! Забудь о винном заводе, Козимо!
– Я не могу. – Он обернулся к ней, голос его был ласковым, но твердым. – Я ведь защитник, помнишь?
– Но что делать Коулу со всем этим? Что имел в виду его отец, когда показал на Коула и сказал «нога»?
– Вы говорили с Майклом Каванетти?
– Очень недолго. Он чем-то очень обеспокоен, но не может говорить. Он что-то сказал и о тебе.
Потом что-то о Френке, который не может быть избранным. Что все это значит?
– Он сказал это тебе?
– Коулу и мне. – Она попыталась заглянуть под капюшон, бросавший тень на лицо монаха. – Если ты защитник, Козимо, ты должен знать, что будет дальше.
Он отвернулся, как будто стараясь избежать ответа, но Джессика заступила ему дорогу.
– Козимо!
– Оставь это мне, Джессика.
– Что ты имеешь в виду? Что ты можешь сделать?
– Я многое могу.
– Что? Околдовать детектива Тернера? – Я много думала о твоем неожиданном появлении здесь после долгого отсутствия, о приезде Коула, обо всех этих совпадениях. Не знаю как, но ты связан с Коулом. Разве нет? Ты не был здесь с тех пор, как тринадцать лет назад Коул уехал отсюда. Ведь так?
Козимо молчал. Джессика почувствовала укол страха, но не повернула назад. Она слишком сильно хотела узнать правду.
– Я не хочу, чтобы ты принес в жертву Коула. Он не должен быть жертвой, Козимо!
– Он не будет. Совершенно точно. Почему, ты думаешь, я настаивал, чтобы ты открыла ему свою любовь? Потому что он должен остаться здесь, жениться на тебе и продолжать традиции.
Джессика замолчала от удивления.
– Я защитник, Джессика. Опекун. Я должен определить время прежде всего остального. Даже прежде моего собственного желания.
– Какого желания?
– Желания моего сердца, – ответил он. – И, подняв голову, он со стоном повторил:
– Желания моего сердца.
Джессика отступила назад в благоговейном страхе перед его болью. Она увидела, как поникли его плечи.
– Козимо... – Начала было она, желая помочь, но боясь, что он оттолкнет ее.
– Знаешь ли ты, как я страдаю? – прошептал он. – Когда ты говоришь о любви к Николо, когда я даю тебе советы в твоих сердечных делах? У меня такое же сердце, как и у тебя.
– Как у меня? – возразила она. – Как это может быть? Ведь ты...
– Да! Кто я, Джессика? – Он обернулся к ней. – Что я? Я не дух. Я не привидение! – Он протянул руку, та, пока она не успела отстраниться, сжал ее. – Они не могут трогать, у них нет плоти, как у меня. – Он поднял ее руку к своему капюшону. Джессика смотрела зачарованным взглядом, боясь того, что скрывается под ним. – Привидения не целуют рук прекрасных женщин.
Джессика почувствовала теплые нежные губы на своей руке. Она почувствовала его зубы и влажный жар дыхания, когда он шептал ее имя. Джессика терпела и не отнимала руки, постигая глубину страданий Козимо.
– Я мужчина, Джессика. Мужчина, который любил только одну женщину в своей жизни. Но эта женщина никогда не любила его. И теперь я знаю, что она никогда не будет принадлежать мне. В великой реке времени она никогда не полюбит меня.
– О чем ты говоришь, Козимо!
– Я говорю о тебе. – Он опустил ее руку. – О тебе, которая не может помнить о безобразном бароне.
Барон. Барон. Барон.
Слово эхом разнеслось по пещере. Джессика испуганно оглянулась, как будто можно было увидеть слово, летящее по воздуху. Странное чувство навеяло ей это слово, слово, умершее где-то вдали.
Смутное воспоминание пробивалось сквозь ее сознание.
– Я надеялся, что ты вспомнишь меня или хотя бы мой голос. Но, увы, я был не прав. Ты ничего не помнишь. Вероятно, я переоценил глубину любви ко мне.
– Извини, Козимо. Я бы хотела вспомнить. Кто бы ни была та леди, она любила тебя.
– Эта леди была ты, Джессика.
– Но я здесь, в двадцатом веке. Она же была в двенадцатом.
– Она где-то в тебе – в памяти, в ощущениях. Ты просто не помнишь.
– Я вспомню, если смогу. Пожалуйста, верь мне. Думаю, ты удивительный человек. Ты так многому меня научил. Но мое сердце принадлежит Коулу. Ты ведь знаешь.
– Пошли. – Он высвободил свою руку. – Я отведу тебя обратно. – Они вернулись по каменной лестнице и пошли по винограднику. Козимо – впереди, Джессика – сзади. Она не отрывала взгляда от его спины, стараясь понять, что их связывает с Коулом. Почему-то эта связь была очень важной, и она знала, что должна открыть ее.
Они с трудом поднялись на холм прямо к дому для гостей. Туфли Джессики промокли, волосы ее запорошил мокрый снег, а руки превратились в сосульки. Чувствовала она себя ужасно, и не только из-за Коула, но и из-за Козимо. Джессика должна бы сказать ему, что какие-то обрывки прошлого она вспоминает, но боялась сказать ему об этом, потому что он снова попытается загипнотизировать ее.
Когда они подошли к дому, Джессика заметила какое-то движение. С задней его стороны была веранда, пристроенная как раз против спальни. Джессика увидела, что дверь на веранду открыта и кто-то выскальзывает из дома. Широко открыв глаза, изумленная Джессика увидела Шон, которая застегнула пальто, сбежала на дорожку и пошла к парадному подъезду дома. Шон не заметила их присутствия.