Мистер Макдональд встал, вышел на палубу и направился к разгромленной ютовой надстройке.
*
После откачки кормового трюма корма несколько поднялась, но с нижнего борта море казалось совсем близким. Прислонясь к поручню, мистер Макдональд глядел на море. Небо было густо усыпано звездами, и яркими, и едва заметными.
Мерцала вода, населенная их бледными зыбкими двойниками. За кормой, на острове, оставшемся позади, наконец мелькнул белый огонек.
Фосфоресцирующая вода струилась вдоль борта, словно река.
Как же он ненавидел воду! Ненавидел, как человека. Но теперь она ему не страшна, на этот раз она его не получила. И мистер Макдональд поклялся себе, что больше не предоставит ей такой возможности. Он уйдет на покой. Правда, он собирался подождать еще года два. Но эти дни состарили его больше чем на два года. И у него отложены в банке кое-какие деньги: на жизнь хватит. Конечно, дети еще учатся. Но если Джин хочет кончить среднюю школу, пусть заработает стипендию, как он в свое время. Он заслужил отдых.
Он повернулся спиной к ненавистному морю и уселся на поручень, как мальчишка. Стал думать о райской жизни, которая ждет его после моря. Стриженые кусты, чисто выметенная дорожка между ними. Там, в Глостершире? Да, от моря далеко. Но, может быть, он вернется на родину, в Думбартоншир.
Теперь, когда он твердо решил расстаться с морем, воспаленный узелок в его сознании, своим беспрерывным вращением столько дней и ночей не дававший ему сомкнуть глаза, как будто рассосался. В сознании его была лужица сна, и узелок растаял в ней быстро. Вдруг - нежданно-негаданно - сон навалился на старого механика, и он опрокинулся с поручня в воду.
Удар о воду, конечно, разбудил его, и он плыл довольно долго.
Вторник
Глава XIV
Дик был сильно взволнован арестом Ао Лина, и ни капитан, ни мистер Макдональд его не успокоили. Подобно большинству молодых белых, он, в сущности, не воспринимал китайцев как людей, пока не прикоснулся к одному из них. И прикосновение это поразило его гораздо больше, чем если бы на месте китайца оказался белый. Схватившись с белым, он знал бы, каких ожидать ощущений; а тут ощущения оказались совсем непривычными.
Кроме того, Ао Лин был первым человеком, которого он оглушил - и неожиданно для себя обнаружил, что испытывает от этого удовлетворение.
Мне, однако, очень странным кажется настроение, овладевшее им после этого приятного момента. Почему, когда он нес Ао Лина в лазарет, ему показалось, что с таким же ощущением он нес к дивану Сюки? Только ли потому, что они весили одинаково и у обоих была гладкая кожа?
Как бы то ни было, мысли его то и дело возвращались к судьбе китайца, она его почему-то волновала. На другое утро ему пришлось сопровождать капитана и доктора во время осмотра. При мысли о том, что он встретится с Ао Лином лицом к лицу, сердце у него зачастило. Как будет выглядеть человек, которого ждет казнь? Наверняка не так, как обычные люди: на лице его должна лежать печать смерти. И что почувствует Ао Лин при виде человека, который его арестовал? И, можно сказать, поставил на рельсы, ведущие прямо к смерти?
Когда они вошли, Ао Лин сидел на койке, облокотившись на колени и подперев подбородок скованными руками. Его жесткие черные волосы стояли торчком. Виден был только плоский нос и по обыкновению приоткрытые губы. Но он поднял голову; встретился с любопытным, изучающим взглядом Дика. На самом деле он не помнил, от чьего удара потерял сознание. И с удивлением смотрел на молодого англичанина.
Дик сверлил его взглядом. Но ничего не мог понять по выражению его лица. Китаец смотрел на него, и все. Но что могли прочесть эти два молодых человека в глазах друг друга? Они были сверстники и в некоторых отношениях очень похожи. Но воспитывались совершенно по-разному. И разными были у них теперь виды на будущее.
2
Позже тем же утром, когда Дик пытался прибраться у себя в каюте, в настроении его произошла резкая перемена: прилив гордости, похожей на ту, что он чувствовал, стоя с бочонком масла в носовом гальюне. Не каждому молодому человеку доводится одолеть голыми руками знаменитого китайского бандита - нокаутировать его, надеть на него наручники и отнести его в тюрьму. А ведь именно это он сделал, если выражаться прямо, ничего не приукрашивая (да и зачем приукрашивать?).
Жаль, конечно, что не осталось никакой вещицы на память. У полковника в холле лежит на полу тигровая шкура: ты спотыкаешься об нее, и, естественно, следует рассказ о том, как он тигра убил. Жаль, что, когда ловишь бандита, не остается рогов или еще чего-нибудь, чтобы начать рассказ (я уверен, что для нашей полиции было бы хорошим стимулом при арестах, если бы после приговора судья присылал им подходящим образом оформленный слепок лица). И все же странно: если Ао Лин в самом деле бандит и убийца, почему у него нет ничего дьявольского в лице? Конечно, злодеи могут скрывать свою низость под личиной доброты - но не вечно же. Во время ареста - Дик читал об этом - маска невинности спадает, и лицо ошеломленного преступника искажается дьявольской жестокостью. Он же хоть убей не мог вспомнить ничего, кроме глупого удивления на лице Ао Лина.
Дик разыскал доктора Франгсона и стал расспрашивать. Правда ли, что Ао Лин бандит? В команде "Архимеда" доктор лучше всех знал китайцев.
Доктор Франгсон выслушал Дика терпеливо и с некоторой грустью.
- Откуда мне знать? - сказал он. - К тому же это не мое дело. И не ваше. Он, точно, пришел к нам с фальшивыми документами. Одно это обязывает нас арестовать его и передать полиции. Что он еще натворил - ее забота, а не наша.
Ответ был логичный. Но какой-то нелогичный голос все равно твердил Дику, что, посылая человека на расстрел, ты несешь за это определенную ответственность.
Он вдруг вспомнил девочку, лежавшую на тележке.
3
Покидая "Патрицию", капитан Абрахам оставил вместо себя первого помощника: пока кто-нибудь из его шестнадцати людей находится на "Архимеде", он будет с ними. Он им доверял в известной мере; до сих пор они проявляли большое терпение. Но он знал: достаточно маленькой искры, чтобы началась драка. А когда люди в таком состоянии, как моряки "Архимеда", дерутся, они дерутся насмерть, не выбирая средств.
Капитан Абрахам наблюдал за состоянием команды "Архимеда" очень внимательно: это входило в его обязанности, и от него, вероятно, потребуют конфиденциального отчета об их действиях.