В конце апреля стало известно, что французское правительство под давлением Лондона отказалось принять советские предложения, считая их слишком сложными и требующими длительного времени, тогда как обстановка диктовала необходимость быстрых и срочных решений. Вместо взаимной помощи Париж предложил такое соглашение, которое обязывало бы Советский Союз оказать Франции и Англии военную помощь, если и когда те, выполняя свои обязательства перед другими странами, окажутся в войне с Германией, но не связывало их никакими обязательствами в отношении Советского Союза, если последний, оказывая помощь соседним странам, станет жертвой германского нападения. Откровенно неприемлемые условия выдвигались Парижем и Лондоном в расчёте на то, что Москва отклонит их. Это дало бы правительствам Франции и Англии основание объявить, что сотрудничество с Советским Союзом невозможно, и возложить на него вину за провал надежд на совместное обуздание гитлеровской агрессии.
В начале мая М.М. Литвинов, занимавший пост народного комиссара по иностранным делам с 1930 года, был заменён В.М. Молотовым. Неожиданная смена руководства Наркоминдела произвела на зарубежную прессу впечатление разорвавшейся бомбы. Буржуазные английские и французские газеты, избегавшие ранее даже упоминать о коллективной безопасности, в панических тонах расписали уход «защитника» и «проповедника» коллективной безопасности. Германские газеты, крупно сообщив о переменах в Наркоминделе, особо выделили еврейское происхождение бывшего наркома, и воздержались от обычных антисоветских выпадов. Они подчеркнули, что новый нарком сохранил пост Председателя Совнаркома, то есть главы правительства, и известен близостью к Сталину.
Западноевропейские и американские газеты занялись гаданием о будущем направлении советской политики, высказывая порою самые несуразные предположения. Наиболее разумную оценку дала базельская «Националь-цайтунг», выходившая в нейтральной Швейцарии. 7 мая она опубликовала большую статью, посвящённую отношениям между СССР и западными державами.
«Личные изменения в советском комиссариате иностранных дел (замена Литвинова Молотовым), — говорилось в статье, — в настоящий момент означает только изменение метода, а не самой политики. Опасность изменения политики появится, если русские жесты не будут поняты в Париже и Лондоне, Россия заявила, что она готова к переговорам с западными державами. Но Россия требует, чтобы с ней не обращались, так сказать, как с подозрительными людьми, с которыми делают дела, а на улице не здороваются. Россия требует от Парижа и Лондона ясной и недвусмысленной позиции и отклоняет пакты с дюжиной «но» и «если», с длинным приложением различных оговорок. Западные державы должны недвусмысленно заявить, соглашаются они с ясными и простыми русскими предложениями или нет.
Россия имеет больше оснований быть недоверчивой, чем те государственные деятели, которые правят сейчас в Париже и Лондоне. Именно эти деятели несколько месяцев назад очень охотно смотрели бы на то, как Гитлер сделал бы смертельный прыжок для нападения на Россию. После Мюнхена известные люди усердно поощряли Гитлера на поход против Украины. Эти воспоминания оправдывают острое недоверие Москвы. В Москве имеются серьёзные сомнения в искренности английской политики и опасения, что Лондон только пытается втравить Россию в германо-польскую войну, чтобы затем предоставить её своей судьбе. Наиболее странной русскому правительству кажется позиция Польши и Румынии, которые жеманятся, как девушки, желая получить русскую помощь, выдвигают для её принятия ещё дюжину разных условий. Ввиду положения этих стран, их условия кажутся самоубийственными.
Западные державы должны решиться действовать с Россией без задних мыслей и скрытых намерений, или Россия сделает из их поведения свой вывод, предоставив западным державам объясняться с Гитлером наедине».
Поздно вечером 10 мая мне пришлось послать в набор статью, доставленную в редакцию специальным курьером из Кремля. Статья, переданная нам Селихом, была написана, по его словам, новым наркомом иностранных дел и одобрена «на самом верху». Статья настолько поразила меня ясностью изложения и чёткостью доводов, что я выписал из неё наиболее важные фразы.