— Это же просто! — воскликнул Гроссман. — Все шведы настроены антирусски. Поражения Карла XII в России ознаменовали начало конца великой Швеции, завоевания которой по ту сторону Балтийского моря простирались до границ Турции, и шведы не могут забыть этого до сих пор.
Гроссман посмотрел на меня с вопрошающей улыбкой: достаточно ли убедительно разъяснил? Затем, продолжая улыбаться, спросил:
— Вы, наверно, успели заметить, что «Свенска дагбладет» не одинока. В «Дагенс нюхетер», «Социал-демократен», «Гётеборге хандельс тиднинген» антисоветских статей не меньше и по ярости они не уступают статьям Нурденссона.
Я признался, что заметил, и добавил, что иногда у меня создаётся впечатление, будто антисоветские выступления этих газет координируются кем-то: либо целый заряд в один и тот же день, либо выстрелы один за другим.
— Конечно, координируются, — подхватил Гроссман. — Как против вас, так и против нас.
— Кем?
— Господином Теннантом! Кем же ещё? — Гроссман рассмеялся. Перестав смеяться, спросил — Вы ещё не встречались с ним?
Я отрицательно покачал головой, а Гроссман почти восхищённо проговорил:
— Хитрая бестия!
— Вы знаете его?
— Да, — подтвердил Гросман. — Он учился здесь, в Уппсале, но уехал в Англию и только недавно вернулся. Раньше у него были большие связи, и Теннант быстро восстановил их. Поинтересуйтесь им…
Я не признался, что уже не только интересовался Теннантом, но и пытался встретиться с ним. Англичанин приехал в Стокгольм после меня, и я обратил внимание на то, что все проанглийские газеты заметили его приезд, несмотря на мизерность его официальной должности: пресс-атташе британского посольства. Директор Скандинавского телеграфного бюро Лингрен, у которого я побывал как раз в те дни, объяснил мне, что «настоящий вес» Теннанта много больше: он не только офицер Интеллидженс сервис, но и родственник леди Астор, хозяйки Кливдена, где собиралась известная «кливденская клика», определявшая и направлявшая политику «умиротворения» Гитлера, которую проводило правительство Чемберлена.
Попытка связаться с Теннантом по телефону, чтобы договориться о встрече, не удалась. Трубку сняла женщина, спросила, кто звонит, попросила подождать, а через минуту-две выразила сожаление, что мистер Теннант занят, и предложила оставить «послание». Однако «послание» — просьба принять корреспондента ТАСС — осталось без ответа. Когда мы позвонили, чтобы напомнить о своём «послании», женщина захотела узнать, что корреспондент намеревается делать — брать интервью? Получив заверение, что интервью не требуется, женщина стала допытываться, зачем нужно советскому корреспонденту навещать пресс-атташе британского посольства.
— Просто встретиться, познакомиться, поговорить.
— Мистер Теннант намерен устроить в недалёком будущем пресс-конференцию, — ответила женщина, — тогда вы сможете познакомиться с ним.
Было ясно, что Теннант не хочет встречаться с нами, и мы решили оставить его в покое. А некоторое время спустя получили первый номер еженедельной газеты «Нюхетер фрон Стурбританиен» («Новости из Великобритании»), которую начал издавать отдел прессы британского посольства. Газета рассылалась бесплатно и была заполнена выдержками из английских газет, содержавшими больше выпадов против Советского Союза, с которым Великобритания сохраняла нормальные отношения, чем против Германии, с которой воевала.
Хотя враждебное отношение правительства Чемберлена к Советскому Союзу не было для нас новостью, А.М. Коллонтай обратила внимание отдела печати шведского министерства иностранных дел на появление нового антисоветского издания, а мне поручила ещё раз попытаться встретиться с редактором новой газеты. К моему большому удивлению, женщина, попросив, как обычно, подождать, через минуту объявила, что «мистер Теннант будет рад принять корреспондента ТАСС», и указала день и час.
И в условленное время я появился в приёмной пресс-атташе британского посольства, который, так же как и его германский коллега, разместился не в посольстве, а в просторном и выгодно расположенном помещении на одной из главных улиц. Теннант оказался типичным англичанином — высоким, худолицым и узкоплечим, с втянутым животом и длинными тонкими руками. Изобразив официальную улыбку, то есть растянув тонкие губы, он пожал мою руку, сказал, что рад познакомиться, и пригласил сесть за столик, стоявший у большого окна. Настойчиво, хотя и с улыбкой, расспрашивая меня, он упрямо уклонялся от моих вопросов. О шведской прессе говорить не хотел, потому что приехал недавно, знал её плохо, хотя у него и создалось впечатление, что добрая половина шведских газет находится «под опытным контролем герра Гроссмана», с которым корреспондент ТАСС, наверно, уже знаком. Поведение шведского правительства он обсуждать не хотел ввиду своего официального положения, но оно кажется ему, по меньшей мере, непоследовательным: «оно нейтрально на стороне Германии». В чём это проявляется? Ну хотя бы в том, что практически вся кирунская железная руда поставляется Швецией Германии, без чего германская военная промышленность не могла бы работать ни одного дня, а остановись она — прекратятся гитлеровские завоевания. Не мог он также ничего сказать и о «странной войне» на Западе: штатским людям трудно судить о военной стратегии.