Вечерние газеты — они вышли 1 декабря ещё до полудня — принесли новые сообщения о расширении военных действий, а последующие издания — они выходили одно за другим — добавляли что-то к тому, что уже было передано нами в Москву, и мы слали дополнения. Последнее издание — нам пришлось сбегать за ним в центр города — появилось около полуночи, и мы передали последнее сообщение после часа ночи.
На другой день рано утром, прежде чем идти в корреспондентский пункт, я забежал на расположенную почти рядом с моим отелем площадь — она называется Стуре (Великая, хотя по размерам её следовало бы звать Пятачком) — и забрал газеты (почта доставляла их нам обычно между восьмью и девятью часами). Первые страницы были забиты многочисленными сообщениями из Хельсинки, куда газеты заранее послали своих наиболее опытных корреспондентов, которых уже именовали «военными». Помимо описаний бомбёжки Хельсинки с воздуха, отличавшихся удивительной противоречивостью (на самом деле, бомбили аэродром), «военные корреспонденты» сообщали, что на Карельском перешейке завязались бои между наступающими и обороняющимися и что на севере атакующие делают попытку захватить порт Петсамо на берегу Баренцева моря.
Вместе с Бекстремом мы сделали обзор всех полученных нами утренних газет, передав почти полностью описания военных действий, как их изображали, по желанию финского командования, послушные журналисты. Затем, ещё раз перечитав газеты, составили обзор о реакции шведской прессы на начало финско-советской войны. Едва успев послать его, бросились за вечерними газетами, снова передавая в Москву всё новые и новые сообщения. Повторные издания газет заставляли нас посылать дополнения, последние из которых были переданы опять за полночь.
На третий день всё повторилось. И на четвёртый, и на пятый. И продолжалось сто четыре дня, пока шла финско-советская война.
Почти все иностранные корреспонденты в Стокгольме, с которыми я познакомился в первые недели, ринулись в Хельсинки. Многие сообщения, посланные ими в свои газеты, перепечатывались шведской прессой, и нам пришлось следить также за ними, выбирать наиболее важные и передавать в Москву, не полагаясь на то, что корреспонденты ТАСС в соответствующих странах вовремя выловят их: у всех было достаточно своих забот.
Тон почти всех военных сообщений из Хельсинки, вдохновлённый или подсказанный финским главным командованием, был хвастливым и даже заносчивым. Вся Финляндия уже была поставлена под ружьё, что позволило мобилизовать более полумиллиона прошедших подготовку солдат. На помощь армии брошен весь шуцкор (военизированные отряды фашистского движения), насчитывающий двести тысяч человек, а также его женский вспомогательный корпус «лотте-сваард» — около ста тысяч человек. Почти миллионная армия! Слепо следуя за официальными коммюнике и «разъяснениями» представителей ставки главного командования, корреспонденты уверяли своих читателей, что хорошо подготовленная армия сумеет удержать свои военные укрепления на Карельском перешейке столько месяцев или даже лет, сколько потребуется. Эти укрепления построены по типу линии Мажино, совершенствовались германскими и английскими военными инженерами, инспектировались весной 1939 года начальником штаба германских сухопутных сил генералом Гальдером, а несколько недель спустя английским генералом Кёрком, который в своё время был главным советником при их сооружении. По словам офицеров штаба Маннергейма, оба генерала признали укрепления «неодолимыми» и «непробиваемыми».
Линия Маннергейма, как именовались эти укрепления во всех сообщениях, с запада прикрывалась Финским заливом, с востока — Ладожским озером, опиралась на многочисленные озёра и реки с скалистыми берегами и была усеяна бетонногранитными двухэтажными казематами, спрятанными в камне и граните артиллерийскими батареями, долговременными огневыми точками. Корреспонденты единодушно ссылались на то, что германская армия, перебросив почти все свои силы с востока на запад, всё ещё не осмеливается атаковать линию Мажино, за которой укрылись французы, а французская армия не решилась атаковать линию Зигфрида даже тогда, когда все танковые соединения вермахта, его основные силы и вся авиация были заняты военными действиями в Польше. Все предсказывали, что Красная Армия также не решится атаковать линию Маннергейма. Более того, первая линия финских укреплений расположена всего в 30 километрах от Ленинграда, и это даёт возможность Маннергейму подвергнуть второй по величине город Советского Союза с населением более трёх миллионов человек обстрелу из дальнобойных орудий и разрушить с воздуха единственный железнодорожный мост через Неву, который находится тоже в Ленинграде.