— Документы!
— К комэску! — ответил он.
Его отконвоировали к Сякину. В темном дворе в полной боеготовности стояла кавалерийская колонна. Сякин на вороном коне в белой папахе неподвижно стыл во главе строя.
— Военком приказал: атаковать, — бросил Гуляев.
— Какая обстановка? — тронул поближе к нему коня Сякин.
— Конница ворвалась на площадь. Сейчас там все перемешалось, наши в исполкоме и церкви еще держатся. Если не отобьем, будет поздно.
— Эскадро-он! — запел Сякин, поворачиваясь в седле. — Ры-сью-у арш!
Гуляев вместе с Сякиным вылетел из-под арки ворот. Сзади слитно и могуче работали копыта. Эскадрон галопом прогрохотал мимо того двора, где обстреляли Гуляева. Там никого уже не было. Завернули в проулок и вылетели к церковной паперти. На площади творилось черт знает что! Бандитская конница разворачивалась, Атакуя на два фронта, — колокольню и исполком. В дверях исполкома уже дрались врукопашную. Пулемет на колокольне молчал, зато вражеский пулемет так и сыпал из какого-то сада свои горящие строки.
— Тачанки на фланги! — гаркнул Сякин. — Эскадро-он! В лаву!
Веером рассыпался строй всадников и гребнем ринулся по площади. Часть конных бандитов попятилась, часть кинулась навстречу. Засверкали шашки. Две тачанки, широко поведя огнем, положили в грязь пеших бандитов, от колокольни и исполкома радостно завопили, и реденькие цепочки красноармейцев выскочили с двух сторон на площадь. Гуляев остановился рядом с Сякиным. На этот раз Сякин сам не орудовал шашкой, он слушал и смотрел, и от него во все стороны мчались связные. Мимо, вдоль цепочки пехоты, пробежал бородатый Бражной, ободряюще крикнув:
— Молодцом, Сякин!
Рубка на площади кончилась. Началось преследование. По садам, по проулкам рассыпались конные и пешие бандиты, за ними — сякинские всадники. Пешие цепи красноармейцев катились к окраине. Победа, думал Гуляев.
— Победа! — сказал подошедший Бубнич, и тут же обернулся. Дробный стук пулемета на секунду перекрыл крики бегущих, топот лошадей, скрип подвод. Гуляев непонимающе посмотрел вверх и, дернув коня, погнал его к паперти. Лошадь взвилась на дыбы и стала падать. Гуляев успел высвободить ноги из стремян и упал на корточки. Сверху тяжело дробила мостовую очередь за очередью. Гуляев пополз по паперти, добежал до самой колокольни, прижался к ее холодному камню. В чем дело? Пулемет с колокольни расстреливал все живое на площади. Лежал Сякин, лежал около него Бубнич, ржала раненая сякинская лошадь. Бились в постромках тачанок перепуганные кони, ездовые и пулеметчики, разметав мертвые тела, валялись около или в самих тачанках. А пулемет с колокольни бил и бил.
Гуляев вынул наган и ступил в черный вход. Сверху вдруг просыпались звуки многочисленных шагов. Гуляев влип в стену. Но тут они его обязательно встретят. Он вытянул вперед руку с наганом и вдруг вспомнил: в переходе от него на лестнице была дверца. Он не знал, куда она ведет, но выхода не было. Он неслышно побежал вверх и, прежде чем спускавшиеся с колокольни успели оказаться в том же пролете, заскочил и скрипнувшую дверцу. Вокруг был мрак.
— Быстрее! — кричал голос, в котором Гуляев обнаружил какие-то знакомые нотки.
— Гоним их от исполкома, берем второй пулемет! Дормидонт, это твое дело!
— Слушаюсь! — громыхнул бас. Шаги протопали мимо. Их было довольно много, человек двадцать, по мнению Гуляева. Так вот оно, белое подполье! Как вовремя выползли, сволочи! Гуляев оглянулся, крохотную комнату чуть осветила луна. По-видимому, комната служила кладовкой звонарю. У окна стояла скамья, валялись на полу какие-то шесты, жерди, веревки.
Гуляев прислушался. На лестнице стихло, только наверху грохотал пулемет. Гуляев толкнул дверцу и вышел на лестничный пролет, он ступил по ступенькам вверх и столкнулся с кем-то спускавшимся ему навстречу. Спасительный инстинкт не дал ему выстрелить, он стиснул левой рукой правую руку врага и выкрутил ее. Человек застонал. Гуляев осторожно дулом нагана поднял склоненное лицо, нагнулся к нему и шепнул:
— Ни слова!
— Володя! — тоже шепотом откликнулся женский голос. — Вам надо бежать.
Он смотрел и не верил: перед ним была Нина.
— Откуда вы? — спросил он. Потом спохватился: — А черт возьми, вы же с ними! Идите сюда! — он торопливо потянул ее за плечо вниз и втолкнул в келью звонаря.
— Сколько человек у Яковлева? — спросил он, торопливо подводя ее к скамье.