— Почему вы не прошли регистрацию, как бывший офицер?
— Я уже был членом «Союза», и мы решили уклониться от явки на регистрацию. Если признаться честно, не по каким-нибудь высоким соображениям, а просто из трусости.
— Чего же вы боялись?
— Одинаково боялись и расстрела, и призыва в Красную Армию. Воевать против бывших сослуживцев мы не хотели.
— Какие мотивы побудили вас вступить в контрреволюционную организацию?
— Вначале — нужда. В первых числах мая я случайно встретился в городском саду с поручиком Гореловым. Он спросил, как я живу. Я честно признался, что голодаю. Горелов под большим секретом сообщил: группа офицеров объединилась для совместной борьбы с большевиками. Если я примкну к ним, они окажут мне материальную помощь. Я рассудил, что терять мне нечего, и принял предложение Горелова. Позднее, когда стали тайно встречаться и обсуждать меры борьбы с Советской властью, мы все больше распаляли в себе злобу и ненависть к большевикам…
Евграфов опять покраснел и замолчал, видимо, невольное признание смутило его.
В то же самое время Егоров допрашивал поручика Горелова. Будучи до конца преданным делу революции, Иван Егорович хотел понять, на что надеялись оторванные от народа офицеры, поднявшие руку на Советскую, на народную, власть.
— Ваша организация — горстка отчаявшихся, потерявших стержень, как вы верно выразились, офицеров. За вами наблюдали тысячи людей, которым чужды ваши цели. Скажите, вы искренне верили в успех организации?
— Если бы не верил… Впрочем, какое это имеет значение?
— А все же? На что вы рассчитывали?
— На приход Добровольческой армии и отчасти на возвращение легионеров. В этом случае мы захватили бы ключевые позиции в городе: губсовет, телеграф, пороховые склады…
— Что же реально успела сделать ваша организация?
— Вели агитацию, распространяли листовки, готовили оружие… Обо всем этом я уже рассказывал.
— Есть ли эсеры в вашем «Союзе»?
— Не знаю, — сухо ответил Горелов, явно не желая говорить правду.
— Следствие по вашему делу закончено, — объявил Егоров после минутной паузы. — Нет ли жалоб на следствие?
— Нет. Справедливость и гуманность — те качества, которые ценятся даже у врага.
V
Осенью восемнадцатого года в Пензенской губернской тюрьме скопилось большое число заключенных: одни ждали решения суда, другие отбывали положенный срок наказания. Там были грабители, спекулянты, фальшивомонетчики, хулиганы… Вместе с уголовными преступниками содержались арестованные участники кулацких мятежей и члены контрреволюционной организации «Союз русского народа», в отношении которых еще велось следствие. Камеры были переполнены до отказа.
Начальник тюрьмы Шмаков и его помощник Преображенский — оба бывшие офицеры царской армии — преступно халатно занимались своими служебными обязанностями, пьянствовали на глазах у подчиненных и, естественно, разложили дисциплину среди тюремной охраны. Бдительность надзирателей была слабой: продуктовые передачи не проверялись, в нарушение инструкции заключенных выводили на прогулку партиями. Беспечностью и расхлябанностью охраны воспользовались заправилы уголовного мира. Они получили оружие с воли и стали готовить массовый побег заключенных из тюрьмы.
Главенствовали Федька Чиж и Костя Пугач. Чиж высокий, с тонкой и длинной шеей, на которую была посажена маленькая — с кулачок — голова. Чижом его прозвали за то, что он мастерски свистел, подражая птицам. Рос беспризорником, много раз был судим. Поистине тюрьма была для него родным домом.
Пугач, напротив, небольшого роста, щуплый, веснушчатый, с оттопыренными ушами, за что, должно быть, и получил кличку Пугач — ушастый филин. Их настоящие фамилии из сокамерников мало кто знал.