Один военнопленный солдат рассказал:
«То, что я увидел и пережил в первый день наступления русских, не поддается описанию. Кругом стоял кромешный ад. Казалось, что настал конец света. Уже в первый день русские вклинились в глубь нашей обороны, захватили много трофеев и пленных. Сопротивляться было совершенно бесполезно».
Еще более выразительно другое заявление:
«Наш путь к Сталинграду можно назвать дорогой мертвецов. Кругом стояли столбы черного дыма, слышались стоны и крики. Я терял рассудок. Счастлив тот, кому удастся унести отсюда целыми свои кости».
А вот неотправленное письмо командира батальона:
«От батальона не осталось в общей сложности и роты. Вчера мы взяли в плен пятнадцать русских, всех перебили. У них монгольские черты лица, и большинства плохо знает русский язык. Они чертовски упорны и дерутся до последней возможности. Танки у русских великолепны, и мы здесь здорово почувствовали их мощь. Т-34 — это самое лучшее, что создано до сих пор в области танков».
Прошин молча перечитывал протоколы допросов, заявления и письма немецких военнопленных.
Вечером Василий Степанович доложил подготовленный им документ Александру Ивановичу Воронину, тот подписал без замечаний.
— Не хочешь встретиться с земляками? — спросил Александр Иванович с доброй улыбкой, когда Прошин поднялся, собираясь уйти.
— С какими земляками?
— Приехала делегация из Пензы, она передает защитникам Сталинграда восемь авиаэскадрилий, построенных на средства пензенских колхозников.
— Всегда рад встрече с земляками, — улыбнулся Прошин.
— Одевайся и заходи ко мне. Сейчас поедем.
XXVII
В середине ноября защитники Сталинграда переживали критический момент. Фашистская авиация ожесточенно бомбила Сталгрэс и Бекетовку. 45-я и 193-я дивизии 62-й армии генерал-лейтенанта Чуйкова вели тяжелые бои в районе заводов «Красный Октябрь» и «Баррикады». Положение обострялось тем, что на Волге начался ледостав, причалы бездействовали, и снабжение войск боеприпасами и продуктами сильно затруднялось.
Мало кто знал, что именно в те дни на КП 57-й армии, которой командовал генерал-майор Толбухин, представители Ставки Верховного Главнокомандования Жуков и Василевский уточняли последние детали мощного контрнаступления советских войск.
14 ноября начальник управления Воронин вернулся из штаба Сталинградского фронта и вызвал к себе старшего лейтенанта госбезопасности Поля.
— Борис Константинович, у меня есть для вас несколько необычное поручение, — начал Воронин, — составы с воинскими грузами Продвигаются нетерпимо медленно, может возникнуть недостаток в боеприпасах. Вам надлежит выехать на место, разобраться в причинах задержки воинских транспортов.
— Я вас понял, товарищ комиссар!
— Вот командировочное предписание. — Воронин протянул листок из служебного блокнота с типографским текстом в верхней части: «Член Военного совета Сталинградского фронта».
Поль шагнул к столу, взял листок и прочитал:
«№ 1411-1
14 ноября 1942 года.
Тов. Поль командируется Военным советом фронта на станцию Эльтон для продвижения воинских транспортов. Всем организациям предлагается оказывать т. Полю полное содействие в выполнении возложенного задания.
На тов. Поля возлагаются полномочия всех виновников в задержке продвижения воинских транспортов привлекать к суровой ответственности по законам военного времени.
— Задача ясна?
— Да! — коротко отрапортовал Поль. — Когда можете выехать?
— Через час.
— Добро! — Воронин пожал руку Борису Константиновичу и пожелал успехов.
Сотрудники управления были посланы и на другие участки железной дороги Красный Кут — Верхний Баскунчак.
Причиной задержки воинских составов чаще всего было отсутствие порядка и дисциплины. Наделенные большими полномочиями, чекисты в считанные дни устраняли неразбериху — продвижение поездов убыстрялось.
В последних числах ноября Поль получил новое задание и с группой оперативных работников выехал в село Капустин Яр, расположенное в живописной местности на правом берегу Ахтубы, там скопились тысячи румынских военнопленных, захваченных нашими войсками в первые же дни Сталинградского наступления.