Допросы шли медленно: переводчик Белик слабо знал румынский язык, часто вставал в тупик, а солдат оказался вообще непригодным для этой цели — ни по-русски, ни по-румынски не знал политические, экономические, военные и технические термины.
Однако выход был найден: подготовили и раздали офицерам вопросник на румынском языке. Каждому офицеру дали бумагу и ручку, рассадили их по три-четыре человека в комнате под наблюдением оперативного работника. Переговариваться пленным было запрещено. Все они добровольно и, надо сказать, откровенно отвечали на поставленные вопросы. Лишь офицеры разведывательной и контрразведывательной служб вначале пытались скрыть правду, но потом и они, боясь потерять доверие со стороны допрашивающих, стали писать откровенно, некоторые даже изъявляли желание вести нужную русским работу в румынских войсках. Их передали в распоряжение разведотдела фронта.
Офицеры охотно рассказывали о том, что война не пользуется популярностью у румынского народа, что рядовые члены царанистской и либеральной партий находятся в пассивной оппозиции к фашистскому режиму Антонеску.
Те, кто недавно побывал на родине, сообщили: нефтяная промышленность сильно разрушена советской и союзной авиацией, на промыслах бушуют пожары, Румыния испытывает острую нужду в нефтепродуктах. Большой урон бомбежки наносят заводам, выпускающим вооружение и боеприпасы. Моральный дух не только солдат, но и офицеров сильно подавлен.
— Советские войска не встретят серьезного сопротивления на участках, где находятся румынские войска, — показал майор Пашов.
Когда солдаты увидели в колхозах и совхозах Украины тракторы, комбайны и сеялки, а жителей сел и деревень хорошо одетыми и обутыми, они поняли: фашистские агитаторы обманывали их, говоря о том, что сельское хозяйство в Советском Союзе запущено, а крестьяне разорены. Солдаты сравнивали условия жизни колхозников и румынских крестьян, сравнение это было не в пользу последних. Все колхозники ходят в кожаной обуви, тогда как румынский селянин покупает одну пару такой обуви на всю жизнь и носит ее только по большим праздникам, рассказывал Пашов. Наглядные примеры сытой и обеспеченной жизни русских крестьян заставляли румынских солдат задуматься о собственных делах.
— Знаете, что они говорят? — спросил Пашов и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Они говорят: не надо воевать с русскими, надо учиться у них.
Многие офицеры хорошо понимали, что их родина фактически оккупирована немецкими фашистами. Даже на фронте гитлеровцы смотрели на своих «союзников», как на людей второго сорта: их хуже обеспечивали оружием и боеприпасами, с перебоями снабжали продуктами питания.
— Дня за два до того, как наша часть сдалась в плен, — рассказывал майор, — ко мне пришла солдатская делегация. «Если завтра не привезут хлеб, — говорили солдаты, — мы оставим окопы и пойдем обедать к русским».
Рассказы майора Пашова, — его допрашивал Борис Константинович лично, — вначале вызывали сомнение, не пытается ли он обелить действия румынских военнослужащих, чтобы представить их и себя в более выгодном свете?
— Я вижу, вы не верите мне, — сказал майор. — Я старый человек, говорю только правду и прошу верить мне. Вы не ошибетесь, майор, если сформируете из пленных румын воинские части и пошлете против немцев. Они будут хорошо воевать, лучше, чем против вас… Когда нас переправляли через Волгу, с нами была небольшая группа немцев. Румынские солдаты побросали их за борт, в реку. Наши солдаты ненавидят немцев…
Полученные сведения были включены в спецсообщение, которое позднее подготовили Прошин и Поль. Большой аналитический документ был направлен в Генеральный штаб Красной Армии и в Наркомат внутренних дел и, надо полагать, имел определенное значение при разработке планов советского командования.
XXVIII
В немецкой комендатуре, разместившейся вблизи бывшего Элеадоровского монастыря, в так называемом Третьем доме Советов, офицеры СД — службы безопасности и полевой жандармерии — по-прежнему истязали советских патриотов, комендант Леннинг, все еще веря в то, что Сталинград будет немецким, издавал приказы и распоряжения, продолжал насаждать «новый порядок» в занятых немцами частях города. Леннинг имел большой опыт в таких делах: до прибытия сюда был комендантом Полтавы и Ворошиловграда, где по его приказам были повешены и расстреляны сотни безвинных советских людей.